5 «Б» заволновался. Потому что не было Антона.
Прозвучал приказ:
— Товарищ сдаточный капитан, подготовить судно к отходу!
И громкоговорители повторили: «…ходу, ходу, ходу!»
Ребята совсем расстроились. Антона не было.
Капитан Веселов, сойдя с трибуны, направился прямо к 5 «Б». Люди расступались, давая ему дорогу.
Антон бегом бежал от трапа сюда. Белесые брови на толстом лице двигались вверх-вниз, вверх-вниз. Как вкопанный стал.
— Ваш народ? — спросил Веселов.
— Так точно… то есть, друзья, — нескладно ответил Антон.
— И все — единственные? — Улыбка шевельнула усы капитана.
— Так точно, — сокрушенно согласился Антон.
Тридцать три единственных друга смотрели на него и на капитана, ожидая решения своей судьбы.
Капитан погладил бритый молодой подбородок:
— Добро. Разрешаю показать судно всем вашим единственным. Поднимайтесь на борт.
— Есть! — весело ответил Антон. — А ну, дружочки…
Ступени загудели под ногами.
Левым поручнем трап жался к борту. На уровне нижних ступеней борт был зеленый, выше стал черным. Лесь погладил его и похлопал, как огромного дружелюбного кита.
— Не купил, не твой, — ревниво пробурчал Колотыркин. Он поднимался позади Леся. — Трюмы наполнят, зеленое все равно уйдет под воду до самой ватерлинии. — Вячу нравилось, как он ловко произносит настоящие морские слова. Он оглянулся на девочек. — А дырки, в которых якоря сидят, называются клюмзы.
— Не клюмзы, а клюзы, — поправил кто-то из ребят.
А Лесь опять погладил черное тело судна и сказал ему:
— Ты корабль!
С верхней откидной площадки уже тянул к ним руку вахтенный матрос:
— В темпе, ребята, в темпе!
Какой это был замечательный корабль! Да не корабль же! Антон сказал раз и навсегда: кораблями зовут только военные суда. А если ты принадлежишь к торговому, пассажирскому или промысловому флоту, значит, ты — судно! Ладно, пусть будет судно. Все-таки замечательное. Оно стальное, отделано внутри красивым пластиком. Чистота, блеск, в металлические части глядись, как в зеркало.
— Покажу все — от машинного отделения до ходовой рубки, — сказал Антон.
Колотыркин опять блеснул:
— Лучше до клотика!
Антон заулыбался:
— Высоковато. Полезешь?
— Так смотря что называть клотиком, — вывернулся Вяч.
— Известно что: верхнюю точку мачты, где клотиковый фонарь.
Ребята засмеялись. Колотыркин поставил руку лопаточкой:
— Без паники! Я хотел сказать не клотик, а кубрик, где матросы все вместе живут, ясно?
Антон засмеялся:
— Кубрик? Где вместе? Ладно.
Он нажал ручку одной из многих дверей. Каюта. Аккуратно застеленная койка. На тумбочке под лампой уже лежит чья-то книга. В переборку встроен шкаф. Над изголовьем — два ребристых квадрата.
— Нет у нас общего кубрика. У каждого члена экипажа — своя каюта.
Вяч не спасовал:
— А если свистать всех наверх?
Антон положил руку на ребристый квадрат.
— Радио. Передает команды, — объявляет тревогу. Оно тебя найдет днем и ночью в любой части судна…
И в ту же секунду из-под руки Антона радио сказало:
«Внимание. Старшего помощника просят подняться в ходовую рубку».
— Ух ты, толково… — оценили ребята.
Следующее «ух ты-ы!» сказали в кают-компании, увидав столы с бортиками, чтоб во время качки посуда не удирала на пол. На ноге у каждого стола и стула тут была цепочка с шариком, он задвигался в щель в полу: во время шторма мебели не удастся разгуливать по кают-компании.
Еще одно «ух ты-ы!» они дружно произнесли в машинном отделении. Девочки загляделись, а мальчишек вообще невозможно было оттуда вытащить. Царство техники. Приборы, механизмы, разноцветные трубопроводы, шкалы, стрелки, кнопки, краны, рычаги, радио, телефоны, блеск…
Антон светился от гордости:
— Самое сердце корабля!
Мальчишки запросто перекидывались словами «автоматика» и «электроника».
— А где машинист и кочегар? — спросил кто-то из девочек.
Мальчишки заорали:
— Теплоход же!
— А вот в кино, — заспорила одна, — всегда показывают машиниста и кочегара с лопатой, черномазого от угля.
Антону этот вопрос доставил массу удовольствия.
— Нет у нас машиниста, девочка, и кочегара нет черномазого. Не на угле ходим. Мы — современное судно. У нас двигатели внутреннего сгорания, как в автомобиле. Питаемся жидким топливом.
Лесь спросил:
— Сильное его сердце?
— Не обижаемся, — ответил Антон. — Девять тысяч лошадиных сил. А моему «Смелому» всего семьдесят сил хватало.