— Бригадиром сейчас Пуков. Трассу знает, это пока самое важное.
Петрович опустил голову к бумагам, но не писал, будто ждал чего-то.
Коляй хотел возразить. Чему же Полтора Оклада научит? Выгодные рейсы хапать, начальству псом в глаза заглядывать? Но он молчал, не открывал рот — он и здесь был виноват. Колбасина нельзя за несознательность, Трофимов слишком робкий, остальные не знают Колымы или вовсе молодежь. Вот и вылез Полтора Оклада, дождался своего часа. И он сам помог ему. Кругом виноват!
— Ты и без бригадирства сможешь, — будто отгадал его мысли Петрович. — Вроде как наставник. С ребятами у тебя теперь нормально?
— Нормально, — ответил Коляй сиплым голосом.
— А то спрашивали: «Чего Коляй обиделся? Пошутили мы насчет свадьбы».
— Утряслось, — сказал Коляй. — Я тоже дурак — вздумал на живой народ обижаться. Да не об этом речь…
Петрович посмотрел на Коляя, будто раньше не видел, его, будто столкнулись глаза в глаза на скалистой тропке, а вокруг на сто метров ни души. И Коляй впервые разглядел: брови у Петровича редкие, на носу кожа другого цвета, а на лбу под седыми волосами вмятина, после аварии видать… Но Петрович счастливый, все у него есть. Жена за ним по всем палаткам и стройкам прошла. Везет же людям!
Петрович кивнул и сказал:
— Ты молодец, что зашел.
…Не началось поселковое кладбище могилой Романтика. Приехала дальняя тетка, такая же мосластая и белобрысая, и увезла его в запаянном цинковом гробу. Ребята проводили ее до магаданского аэропорта, а там отбили телеграмму дальше, чтобы встречали. Собранные деньги вручили ей. Единогласно решили: так нужнее, чем говорить за столом красивые речи и покупать у спекулянтов цветы.
Все зимние морозные месяцы собаки не высовывали носа из дощатых конур. Сетчатые вольеры с конурами стояли через дорогу от нового микрорайона Синегорья. Фундаменты еще только закладывались, а будущие жильцы уже торопились завести щенков. Тропинки, протоптанные в глубоком снегу, растаяли вместе с сугробами. Остроухие лайки, — помахивая хвостами-бубликами, бегали вдоль загородок, настороженно принюхиваясь к ветру, доносившему запах летящих с юга косяков дичи. Коляю нравилась лайка из крайнего вольера, и, проезжая по дороге, он всегда рассматривал ее. Серая, чубатая, она походила на Чауна. «Чаун забыл меня или нет? Помнит, а как же!» — думал Коляй, выруливая на основную дорогу.
Потом он подумал, что так и не сходил с ребятами на здешнюю охоту, а теперь уже не придется.
Проезжая мимо «нахаловки», отвлекся, посмотрел в окно, и в голову пришли другие мысли. О том, что по приказу начальника стройки несколько раз подгонялись бульдозеры, чтобы снести халупы жильцов, переехавших в хорошие квартиры. Но в них, откуда ни возьмись, появлялись новые люди. Некоторые не хотели переезжать в высотные дома — обросли курами, поросятами, теплицами. Да, чтобы человека перевоспитать, бумажки с печатью мало.
Скоро за окном мелькнуло бетонное сооружение со словами «Колымская ГЭС», и Коляй перестал думать о поселке. Справа и слева пошли мелькать, чередуясь, рощицы лиственниц, болота, песчаные отвалы, снова деревья; под колеса заныряли без конца то трещины, то ухабы — началась работа.
Сегодняшний рейс его сильно отличался от тысячи рейсов, сделанных в жизни. И не потому, что рука лежала на баранке новенького «Урала». Смысл рейса заключался в ином — таком непривычном, что впору отсчет жизни было начинать с пуля.
…Валентина отправилась рожать к себе в Краснодарский край. Звала его — пожить, посмотреть, может, сразу остаться захочется. Он не поехал. Под конец она расплакалась и все глядела на него покрасневшими глазами. Он отворачивался, поглаживал ее по спине, повторял:
— Что ты, как на фронт…
У самолета она спросила:
— Правда, ты меня не бросишь?
Коляй как можно веселее засмеялся. Так она и улетела — с вопросом без ответа.
Вместе с ним в аэропорт ездил Пронькин. Пока Коляй прощался, он договорился с одним из отбывающих, чтобы тот потом перетащил чемодан Валентины в другой самолет.
Вернувшись в поселок, они зашли к Коляю. Пронькин эти дни бездельничал: курс лечения не закончился и его не допускали к работе. Он целые дни слонялся по поселку и очень обрадовался, когда Коляй позвал его помочь с вещами.