— Правильно, — горячо поддержал я. — Это значит, что ты не этот… Не простой хапуга… То есть не эгоист. Ты же для детей старался. Что касается кирпича, то кое-что про эту историю я слышал.
Толик насторожился и коротко спросил:
— А что?
— Ты можешь поехать и забрать свой кирпич назад, — твердо сказал я. — Только не весь, конечно, шесть тысяч принадлежат какому-то типу. (Я имел в виду Колю) А остальное — твое.
Толик недоуменно заморгал глазами и попытался вытащить из меня все, что я знал об истории с кирпичом. Больше всего его удивило, что я знаю номер участка, где находится кирпич и то, что, судя по всему, я был на этом участке совсем недавно — я упомянул про только что построенный рядом дом. На все вопросы Толика я соврал что-то неопределенное, чем, вполне возможно, еще больше укрепил его уверенность в своем праве на разрешение забрать кирпичи. Потом я, кажется, даже пригрозил всеми возможными карами зарвавшейся прессе печатающей непроверенные факты.
Дверь за нашими спинами тихо скрипнула. Протиснувшись между нами, по порожкам спустился Мишка.
— Ты что это, сынок? — добродушно спросил сына повеселевший Толик и попытался погладить его неловкой рукой по голове. — Мать послала?
— Я просто так, — соврал Мишка. — Пап, пойдем домой, а?
— Сейчас. Ты шахматы все собрал?
— Одна фигурка осталось. Я завтра ее найду.
— Завтра не надо… — возразил Толик. — Я сам сейчас поищу.
Толик попытался встать, но Мишка быстро взобрался на колени к отцу.
— Сиди, сиди!.. Ты пьяный, пап, ты упадешь еще.
— Вот какой у меня сын, — Толик довольно заулыбнулся: — Заботливый. Бережет папку.
Отец и сын принялись шутливо бороться друг с другом. Вскоре Мишка едва не повалил отца на бок. Толик ласково матюгнулся.
— А я тоже люблю шахматы, — неожиданно признался я. — И даже в шахматный клуб иногда езжу.
— Правда?! — в Мишкиных глазах вспыхнули восторженные огоньки. — А где он, клуб этот?
— На правом берегу. Там, кстати и кружок для детей есть.
Мишка умоляюще посмотрел на отца. Толик не выдержал взгляда. Он потупился и, как я успел заметить, удивленно заморгал глазами. Мое неожиданное признание что я, судя по всему, окончательно сформировавшийся мужик, играю в какую-то детскую игру, было для Толика чуть ли большим откровением, чем мой рассказ о кирпиче.
— А книжки шахматные у тебя есть? — спросил я Мишку.
— Нет.
— Как же ты играть научился?
— А у нас дома старая подписка журнала «Крестьянка» есть, — пояснил за сына Толик — Там раздел… Ну, этот, шахматный. Мишка страницы из журналов вырвал и сам себе книжку сделал.
Я спросил Мишку, что он знает о шахматах. Мальчишка довольно уверено объяснил мне, чем отличается испанская партия от сицилианской защиты и почему, по его мнению, в последней все-таки лучше на втором ходу передвинуть пешку на с3, а не ходить конем f3.
— А у вас шахматные книги есть? — жадно спросил Мишка.
— Конечно.
— А много?!
— Да ни мало… Пожалуй, штук пять могу и тебе отдать.
Мишка чуть не задохнулся от счастья.
— Когда?! — воскликнул он — Сейчас, да?
— Ну, разошелся, — оборвал сына Толик. — Прямо сейчас тебе все подавай, цыганенок.
Мишка посмотрел на отца. Когда он все-таки понял, что с заветными книгами придется подождать, мальчишка чуть не заплакал от горя. Я улыбнулся. Еще совсем недавно, до того как моя старая страсть немного остыла после знакомства с Раей, я был таким же отчаянным фанатом, как и Мишка.
Мишка молча обнял отца за шею и уткнулся ему носом в плечо.
Все прекрасно, думал я, все прекрасно!.. Пусть Толик, в конце концов, достроит свой многострадальный сарайчик, а Мишка получит вожделенные книжки, о которых он не смел даже мечтать. Мишка очень любит шахматы, а его отец совсем не вор. Он просто хозяйственный мужик. Толика не нужно учить уму разуму, потому что это может только раздавить в нем все естественное и доброе. Он такой же человек, как и все мы. А мы — люди… Мы должны делать друг друга счастливыми и делая это, становиться счастливыми сами.
— Ну, до свидания…
Я встал и направился к калитке.
— Ты еще зайдешь? — окликнул меня Толик.
— Зайду. Завтра книги Мишке занесу. Толик, ты про кирпич не забудь, а то без тебя все расхватают.
— Не расхватают, — Толик все еще гладил притихшего Мишку. — Я завтра туда прямо с утра пораньше поеду. Ну, бывай!..
Выходя на улицу, я разорвал карман плаща о дверную задвижку.