И что сделал ген, когда ему это удалось? Направился к месту производства половых клеток, неся эндонуклеазу для внедрения себя в геном. И это был худший из возможных сценариев. Вся его сперма станет носителем гена Сан-Паулу, а белок перепишет его ДНК. Но, если существует хоть какой-то риск передачи половым путем, то Прабир может взять за правило всегда пользоваться презервативами, а если он когда-либо захочет иметь генетически родного ребенка, то для этого элементарно можно воспользоваться какими-нибудь другими клетками. Если будет необходимость, то он сможет даже получить новые яички для пересадки, выращенные из единственной незараженной клетки кожи.
Это не худший сценарий. Что натворили рыбаки у себя в деревне? И почему Аслан так хотел обвинить его в изнасиловании? Может ли ген, включившийся только в стволовых клетках, производящих сперму, влиять на сексуальное поведение? Тестостерон вырабатывается другими клетками поблизости; вероятно, белок смог переписать гены сперматоцитов таким образом, что те выделяют химические сигналы, заставляющие соседей увеличить выработку тестостерона. Если его уровень в крови стал очень высоким, могло ли это само по себе превратить рыбаков в насильников? Такой вариант был не полностью надуманным: однажды какие-то бодибилдеры свихнулись, накачавшись похожими гормонами. И опять же, в долгосрочной перспективе трансплантат позволит полностью избавиться от подвергшихся воздействию клеток.
Все еще не самый плохой сценарий. Почему он пытался заняться любовью с Мартой? Потому что она спасла ему жизнь, и он думал, что она ответит ему? Потому что он хотел забыться и успокоиться любым способом, после посещения кампунга? Потому что всплеска тестостерона и отсутствия альтернатив хватило, чтобы сломать и его природу, и мораль?
Объяснять и оправдываться можно бесконечно. Но худшим сценарием, как раз и было то, что всех этих объяснений и оправданий было недостаточно. Если ген может оценить репродуктивные последствия своих действий, он мог «чувствовать», что оказался в ловушке и найти способ изменить это. Если Фуртадо был прав, то когда ген уже активировался, он бы использовал любое доступное ему воздействие на мозг и тело Прабира, ведущее к увеличению количества собственных копий.
Когда наступили сумерки, ему принесли еду. Часовой приказал ему отойти в дальний угол и оставил еду у входа. Прабир пытался разбудить в себе похотливые мысли, но ситуация к этому не располагала. Что он вообще надеялся сделать: самоанализ своей сексуальности, час за часом, как мониторинг сахара в крови у диабетиков? То, что случилось с Грант, не доказывает ничего, кроме того, что сильные эмоции могут разрушить барьер, который казался нерушимым.
И это вовсе не значит, что ген Сан-Паулу начал разрушать его.
Позже вечером, когда сменились часовые, на берегу в лунном свете появился Аслан. Прабир стоял у окна кабины, наблюдая за ним. Они оба хотели одного и того же: сдержать ген Сан-Паулу, чтобы свести к минимуму опасность для человечества, раз уж нельзя уничтожить сам ген. Единственная проблема состояла в том, что Прабир хотел оказаться на правильной стороне, когда вся мерзость превратится в пепел. Но могло оказаться, что полковник судит о происходящем исходя из несколько других критериев.
— Мы молимся за вас, — объявил Аслан. — Если вы покаетесь, вы будете прощены. Вы исцелитесь.
— Покаюсь в чем? — зло спросил Прабир.
Полковнику, казалось, доставляло удовольствие опровергать предположение о том, что у него только одно на уме.
— Во всех своих грехах.
Прабир почувствовал, как по телу побежали мурашки. Как это возможно — верить в столь развращенного бога? Но, если его родители парили в небесах из сладкой ваты, то ему можно было бы многое простить. Ложь о смерти была единственной причиной, почему этот замысловатый психоз оставался жизнеспособным: все новорожденные христианские секты, отпочковавшиеся от основной ветви и, собравшие остатки честности, чтобы признать конечность существования, вскорости увяли и исчезли.
— Что случилось с рыбаками? — спросил Прабир. — Они были прощены? Они исцелились?
— Это между ними и Богом, — ответил Аслан.
— Я хочу знать, какие преступления они совершили и как умерли. Я хочу знать, что со мной будет. Вы мне это должны.
Аслан хранил молчание и находился слишком далеко, чтобы Прабир мог понять что-то по выражению его лица. Вскоре он развернулся и пошел прочь вдоль пляжа.