— Меня зовут Марта Грант. Я с Прабиром, мы разделились.
— Сели Ояни.
Они подошли и пожали друг другу руки. Грант выжидательно повернулась к Прабиру, явно понимая, что пропустила что-то важное, но тот просто не знал с чего начать. Если бы питон не скрылся, он бы просто указал на него и изобразил бы все остальное.
Ояни тоже смотрела на него, но с недоверием.
— Вы, случайно, не Прабир Суреш? Брат Мадхузре?
— Это так.
— И ты последовал за ней сюда от самого Торонто?
— Да.
На лице Ояни расплылась широкая, довольная улыбка.
— У тебя большие проблемы, — сказала она.
Часть пятая
10
Корабль экспедиции стоял на якоре за пределами рифов; биологи высадились на небольших лодках и разбили лагерь из полудюжины палаток на травянистой равнине недалеко от пляжа. Была середина дня, и лагерь был почти пуст, почти все были по-прежнему в поле. Но одним из участников экспедиции, взявшим себе выходной, оказалась женщина с медицинской подготовкой — она осмотрела Прабира, чтобы убедиться, что у него ничего не сломано и дала ему глюкозу и седативное.
Они все трое были покрыты болотной грязью, так что им пришлось вымыться в океане, а Ояни нашла им чистую одежду. Прабир все еще нетвердо стоял на ногах и его вели через лагерь, как младенца.
— Давай, чемпион, — сказала Ояни. — Можешь пока воспользоваться моей постелью, а к вечеру мы что-нибудь организуем.
Прабир улегся на прямоугольник из пены и уставился на крышу палатки. На него вдруг нахлынуло яркое воспоминание, как он уставший лежал в своем гамаке в тот день, когда прошел полпути к вершине уснувшего вулкана на Теранезии, пытаясь измерить расстояние до ближайшего острова. В воспоминании самом по себе, не было ничего особо мучительного, но от остроты, с которым оно нахлынуло, хотелось колотиться головой об землю. Он устал оттого, что все время вынужден думать о том, каким был тогда идиотом, устал все время быть им, но каждая попытка избавиться от него, напоминала попытку сбросить омертвевшую кожу лишь для того, чтобы убедиться — тот ребенок все еще полон живых нервов и кровеносных сосудов.
Грант легонько встряхнула Прабира. Уже смеркалось.
— Все пошли обедать, — сказала она. — Присоединишься к нам?
В пространстве между палатками собралось как минимум человек тридцать. Вокруг были расставлены сигнальные фонари, и кто-то подавал еду из работающей на бутане печи.
— Здесь не только из экспедиции, — сказала Грант. — Пока ты спал, появилось рыболовное судно. Похоже, новости просочились в Амбон, и несколько человек смогли напроситься в попутчики.
Прабир пошел за ней к линии раздачи, оглядываясь в поисках Мадхузре. Он заметил несколько знакомых лиц из гостиничного бара в Амбоне — с блестящими в свете ламп глазами, Коул нес очередной бред про дельфийские пророчества каждому, кто готов был его слушать.
— Я преследовал черное солнце сквозь солончаки тысячелетия в самое сердце первобытной тропической лихорадки!
— Бога ради, — прошептала Прабиру Грант. — Дайте кто-нибудь жаропонижающее этому человеку.
Когда подошла его очередь, Прабир с благодарностью принял тарелку с дымящимся рагу, хотя определить его истинную природу не смог, даже после того, как попробовал. Он отошел в сторону, чтобы поесть; было видно, как Грант болтает о чем-то с Ояни, но у него не было настроения присоединяться к ним. Когда пришедшие на обед начали обустраивать себе импровизированные сидячие места из упаковочных ящиков и свернутых спальных мешков, Прабир увидел Мадхузре рядом с двумя женщинами — они болтали и смеялись, не отрываясь от еды. Она видела, что он смотрит на нее и, прежде чем вернуться к разговору, глянула в ответ с совершенно нейтральным выражением лица, в котором не было ни радушия, ни злости. Должно быть, кто-то рассказал ей новости о его появлении, как только она вернулась в лагерь, но она, похоже, все еще не решила, простить его или нет.
От линии выдачи неторопливо подошел студент Коула, Майк Карпентер. Он встал рядом с Прабиром и некоторое время молча ел, а затем спросил:
— Вы знаете Сандру Ламон?
— Не лично.
— Я ее видел однажды вживую, — похвастался Карпентер. — У нее ужасная кожа. Поры, морщины. Они все их убирают на компьютере.
— Быть не может. Какой позор. Простите, мне надо отойти.