).. Ввиду ограниченности ресурсов ассоциация не могла предоставить Радженде кров, но предложила бесплатное питание два раза в день и возможность присутствовать на занятиях в одном из классов. Этого оказалось достаточно, чтобы избавить его от голода и спасти от власти Бешеного Албанца, чьи прислужники прочесывали город в поисках детей и прокаженных. Албанец являлся Прабиру в его ночных кошмарах — слишком беспокойных, чтобы поведать о них Элеоноре — в которых сутулое, сморщенное существо преследовало его повсюду, пытаясь омыть ноги тряпицей, вымоченной в крови ягненка. ИРА заявляла своей целью избавление страны от сумятицы с головах, вызванной тяжким наследием суеверий, а заодно и от расовых и половых ограничений, которые поддерживали эту сумятицу. Еще до того, как они запустили свои социальные программы — питание и обучение беспризорников, обучение женщин навыкам ведения бизнеса и самообороны — рационалисты Калькутты взялись за всевозможных гуру и пророков, целителей и магов, наводнивших город, и разоблачали их как мошенников. В возрасте двенадцати лет, Радженда стал свидетелем, как один из основателей движения, Прабир Гош, бросил вызов местному святому, зарабатывавшему себе на жизнь лечением змеиных укусов, предложив тому спасти собаку, запертую в одной клетке с коброй. На глазах тысяч исполненных энтузиазма верующих, святой минут пятнадцать водил ладонями над бедным агонизирующим животным, бормоча все более преисполненные отчаяния молитвы и заклинания, прежде чем признал, что не обладает вообще никакой магической силой и что каждый, кого укусит змея, должен незамедлительно обратиться за помощью в ближайший госпиталь.
Радженда был впечатлен такой, пусть и запоздалой, честностью; некоторые шарлатаны продолжали блефовать и неистовствовать еще долгое время после утраты веры в них. Но еще больше его впечатлила сила наглядной демонстрации. Было общеизвестно, что далеко не все змеи ядовиты и что неглубокий укус или крепкий организм могут позволить человеку пережить встречу с весьма ядовитыми созданиями. Репутация святого зиждилась на том, что он «лечил» людей, которые выжили бы в любом случае и при этом о каждом чудесном исцелении возвещалось трубным гласом, чтобы оно было приукрашено и пересказано сотни раз, в отличие от печальных, но неудивительных смертельных случаев. Но простое испытание прояснило все сомнительные моменты: змея была ядовитой, укусы глубоки и многочисленны… и жертва умерла на глазах тысяч свидетелей.
За время последовавшей минуты молчания, Радженда нашел свое призвание. Жизнь и смерть были для него тайной, но не существует тайн, которые нельзя разгадать. Первые попытки разобраться в этих материях, полагал он, наткнулись на препятствия, казавшиеся непреодолимыми и оставившие после себя костенеть и вырождаться ошибочные системы знаний. Что и служило источником религии. Но кто-то, где-то все еще искал подлинную веру; кто-то все еще находил в себе силы, чтобы не прекращать задаваться вопросом: правда ли то, во что я верю? Это было наследие, на которое он претендовал. Индуисты, мусульмане, буддисты, сиддхи, джайнисты, зороастрийцы и христиане, от самых искренних в своем самообмане мистиков до самых циничных мошенников так и не сделали большего, чем пародия на поиск истины. Он поставит правду превыше всякой веры и отыщет секрет жизни и смерти.
Он станет биологом.
Четыре года спустя Радженда работал счетоводом на складе, по вечерам учился, а по воскресеньям помогал в школе ИРА. Именно тогда Радха Десаи начала вести там занятия по самообороне для женщин. Он каждую неделю видел, как она появляется, одетая явно в форму для занятий карате; привозил ее мужчина лет тридцати с небольшим, совершенно не похожий на слугу. Радженде понадобился месяц, чтобы выяснить, что она не замужем и не помолвлена — шофером оказался ее старший брат, а единственной причиной, почему она сама не водит, была боязнь испортить машину.
Прабиру было сложно сохранять невозмутимый вид, когда он рассказывал о знакомстве своих родителей, но он знал, что это одна из тех вещей, о которых Элеонора обязательно хотела услышать, даже если он избегал деталей и что-то выдумывал на ходу. По версии Прабира, Радженда заставил нищих, занимающихся в классе, скандировать таблицу умножения в такт с выкриками Радхи, доносящимися со двора, когда она считала приседания и отжимания, благодаря чему он не пропускал ни одного ее слова, не пренебрегая при этом своими учениками. А затем, когда перед самым ланчем она проходила мимо окна его класса, он старательно пялился в пол или прикрывал глаза рукой, изображая мигрень, стараясь не встречаться с ней взглядами и не выдать себя выражением лица все понимающим деткам.
Мать Прабира описывала своих родителей как «лицемерных псевдо-социалистов высшего среднего класса». Для их дочери преподавание карате женщинам из касты неприкасаемых и тесное общение с печально известными атеистами должно было считаться прогрессивным и смелым. Разговор с родителями о том, что она вышла замуж за счетовода, который младше на три года и сам проложил себе путь из трущоб наверх, отнюдь не напоминал непринужденную беседу на вечеринке. Ее отец был еще достаточно мягок, просто сказав: «Этого следовало ожидать, учитывая ее окружение».
Радха изучала генетику в университете Калькутты. Они тайно встречались в кафе или парках ранним утром, до начала рабочего дня Радженды и задолго до начала ее занятий, но ей всегда могли послужить оправданием занятия карате. Радженда все еще пытался одолеть университетскую программу по биологии и Радха помогала ему. Их отдаленной целью было стать исследователями и работать вместе. Когда-нибудь и где-нибудь. Прабир был уверен, что это была любовь с первого взгляда, хотя никто из родителей ни разу даже не упоминал об этом — но была еще биология, которая соединила их еще крепче, чем обычную пару влюбленных. Прабир фыркал, сдерживая смех, когда описывал тайные встречи на скамейках парков, руки, теребящие страницы учебников и повторение вслух жизненного цикла клетки. Хотя все это и развлекало и смущало его и он то и дело ощущал уколы совести, он не чувствовал себя в действительности вором и предателем, раскрывая не принадлежащие ему секреты. Несмотря на то, что все это придумывалось для Элеоноры, попытки представить себе жизнь его родителей стали для Прабира чем-то очень похожим на взгляд в глаза Мадхузре и попытки осознать, что же он там увидел. Правда в этом случае у него не было воспоминаний, которыми он мог бы руководствоваться: только книги и фильмы, инстинкт и догадки, а еще сдержанные признания родителей.
Радженда выиграл стипендию на обучение в университете. Имея столько возможностей бывать вместе, они стали менее осторожны. Их отношения раскрыли и Радха ушла из дома, разорвав все связи с семьей. У нее все еще не было квалификации, достаточной для научной работы, но она уже могла обеспечивать себя, работая лаборантом. Однажды ночью четверо неизвестных напали на Радженду, в результате чего он оказался в больнице, но не нашлось никаких следов к тому, кто их послал. Когда он поправился, Радха пыталась научить его постоять за себя, но Радженда оказался худшим из всех ее учеников, сильным, но непробиваемо неуклюжим, возможно из-за недоедания в детстве.
Чтобы из-за этого Элеонора не думала плохо о его отце — сейчас Прабир уже не мог точно сказать, чью честь он этим защищал — он послал ей фото Радженды на параде ИРА, где тот с помощью веревки с крюком, зацепленным за кожу спины, тащил грузовик через центр Калькутты. Не совсем, правда, в одиночку — рядом шагал друг, разделивший с ним эту ношу. Натянутые веревки и натянутая крюками кожа создавали впечатление, что оба вот-вот могут оказаться заживо освежеванными, хоть они и улыбались. (Улыбались, правда, стиснув зубы, но любой, кому пришлось бы тащить грузовик через калькуттскую жару точно так же сжимал бы челюсти от дикого напряжения.)
Подобное действо было частью некоторых религиозных праздников, на которых посвященные доводили себя до безумия, истязая хлыстами, прогулками по раскаленным углям и прочими, якобы чудодейственными, актами потенциального самовредительства, защищенные очистительными ритуалами, благословениями святых и неистовством собственной веры. Но изображавшие волов Радженда с приятелем не получили ни от кого никакого благословения и громко заявляли о полном отсутствии у них какой-либо веры, кроме веры в прочность и эластичность обычной человеческой кожи. Правильно расположенные, крюки вызывали лишь очень слабое кровотечение, а толстая складка кожи легко выдерживала нагрузку, хотя испытываемые при этом ощущения могли вызвать беспокойство у непосвященных. Не было никакой необходимости в «состоянии транса» или «самогипнозе» — не говоря уже о сверхъестественном вмешательстве — чтобы заглушить боль или остановить кровь, и самый большой риск реально возможного вреда легко предотвращался тщательной стерилизацией крюков. Конечно, требовалось немалое мужество, чтобы участвовать в столь отвратительно выглядящем действе, но знание соответствующих анатомических деталей действовало как лекарство от страха, не хуже любой дозы религиозной истерии.