Несмотря на то что мы общались по телефону и не могли видеть друг друга, на этих словах мы утвердительно закивали. В конце концов, именно в этом и заключалась главная сложность нашей работы: не просто вести себя сочувственно и понимающе, а на самом деле внутри испытывать искреннее сочувствие к клиенту. Слишком часто противный, вечно недовольный, осуждающий голос нашептывает нам крамольные мысли о том, до чего же нам неприятен этот человек в кресле, которому мы вызвались помогать. Почему он настолько вредный, что упорно не хочет показать малейший прогресс? Когда у тебя все расписано и тебе приходится принимать по восемь, девять, а то и десять клиентов в день, очень сложно сосредоточиться на человеке, сидящем напротив, и действительно вникнуть в суть проблем, которые его тревожат. В такие дни сам не замечаешь, как отключаешься, абстрагируешься и просто выполняешь свою работу на автопилоте.
У Арни Лазаруса было все в порядке с самокритикой, он знал об этих наклонностях и старался их в себе искоренить. У него ушел не один год на то, чтобы избавиться от угрожающих ноток в голосе и научиться мягче давать клиентам честную обратную связь об их поведении. Впрочем, в этом плане он по-прежнему должен следить за собой.
БЛИЖЕ К ДЕЛУ
Наконец-то мы приблизились к главной теме нашего разговора, и Лазарус великодушно вызвался рассказать нам конкретную историю, которая запомнилась ему как главная терапевтическая катастрофа в его карьере. Случай, о котором он решил нам поведать, произошел почти 20 лет назад.
“Моим клиентом был один мужчина лет сорока. За последние восемь месяцев он умудрился лишиться трех разных работ, и в конце концов жена загнала его к психотерапевту. С самого начала он был настроен крайне скептично, вел себя достаточно враждебно и постоянно пытался меня задеть. Впрочем, забегая вперед, к концу нашей совместной работы в его поведении так ничего и не изменилось.
«Все вы, психологи, просто кучка дилетантов и неудачников, — с порога заявил он мне. — Надо же, такой разношерстный народец, а в кого ни плюнь, каждому не помешало бы самому полежать в психушке». Каждая наша сессия начиналась примерно с таких слов. Я пытался применить технику парадокса, чтобы перенаправить его критику. Вежливо улыбался, кивал и примирительно говорил: «Подпишусь под каждым словом. Вы даже представить себе не можете, каким идиотизмом иногда страдают мои коллеги. Хотите расскажу?» Подобный подход помогал мне не становиться в защитную позу. А потом наступила та самая сессия, которую я никогда не забуду”.
Арни на мгновение замолчал, а потом выпалил: “А знаете что? Я терпеть не мог этого парня. Он мне никогда не нравился. Сколько бы я ни старался, я никак не мог испытать к нему теплые чувства. Во время наших встреч я постоянно думал: «И кто-то еще удивляется, что его выгнали с трех работ? Меня скорее удивляет тот факт, что нашелся человек, который его нанял». Дальше я имел честь несколько раз пообщаться с его супругой. Это была милейшая женщина, и я никак не мог понять, зачем она издевается над собой и живет с этим типом. На каком-то этапе я даже начал подозревать у нее мазохистские наклонности. Как-то раз во время одной из сессий я пытался применить с ним технику самораскрытия и сказал что-то вроде: «Вы не против, если я поделюсь с вами своими соображениями на эту тему?» Тут он подорвался на кресле и резко перебил меня: «Мы что, собрались здесь, чтобы поговорить о вас?»”
Лазарус признался, что этот комментарий напрочь выбил его из колеи. На мгновение Арни задумался над прозвучавшим вопросом и взвесил все за и против, чтобы лишний раз удостовериться, что его попытка высказать свое мнение действительно была предпринята исключительно в интересах клиента, а не потому, что ему захотелось поболтать. Ему показалось, что это очень подходящий момент для небольшой терапевтической конфронтации.
“Конечно же, мы собрались здесь, чтобы поговорить о вас, — ответил ему Лазарус. — Но что, если бы я действительно захотел сказать несколько слов о себе? Предположим, я посмел бы украсть одну минуту из вашего часа. Неужели это была бы трагедия?”
“Никаких трагедий, — с ухмылкой ответил клиент, — просто не забудьте потом вычесть эту минуту из вашего счета”. Лазарус покачал головой, словно до сих пор поражаясь тому, до чего же его раздражал этот парень. “Господи, разве непонятно, почему при таком отношении к людям у него начались сложности с друзьями, браком и работой? Я, конечно, намекнул ему, что именно этот подход и создает ему кучу проблем в жизни, ну да ладно. Суть в том, что с каждой нашей встречей этот клиент все больше начинал меня раздражать”.
Мы усмехнулись. Опять-таки, в тот момент каждый из нас прокручивал в голове собственные травматичные воспоминания о малоприятном опыте работы с людьми, которые загадочным образом умудряются задеть нас за живое.
“Однажды у нас выдалась особенно скверная сессия. В тот раз он пришел ко мне вместе с женой и снова взялся за свое. Сначала он попытался огрызаться на меня, а потом переключился на супругу. Честно говоря, я до сих пор не понимаю, почему тогда не сдержался и столь бурно отреагировал, ведь обычно я прекрасно контролирую свою агрессию. Не могу объяснить. Просто в какой-то момент я потерял самообладание”.
У нас не укладывалось в голове, как столь уравновешенный и спокойный человек, как Арнольд Лазарус, вдруг теряет контроль над собой. Мы с трудом пытались представить себе, как это выглядело во время сессии. Когда наблюдаешь за тем, как Арни демонстрирует свою теорию со сцены или в обучающих видеороликах, кажется, что на всем белом свете не существует ни единого человека, который мог бы вывести его из себя. Лазарус всегда работает очень размеренно и методично, шаг за шагом продвигаясь к поставленной цели и проявляя при этом ангельское терпение даже к самым безнадежным клиентам.
“Да, я сорвался, — продолжал он. — Я вскипел и на мгновение потерял голову”. Мы снова попытались представить, как Арнольд Лазарус в безумном припадке ярости бросается на клиента с кулаками, но он поспешил успокоить нас: к счастью, до криков и рукоприкладства не дошло. Арни ограничился тем, что в припадке раздражения высказал клиенту все, что о нем думает, прямо в присутствии супруги. “Знаете, я не понимаю, как вы с ним живете, — сказал терапевт, повернувшись к жене клиента. — Извините, мадам, но ваш муж — просто феерическая сволочь”.
Арнольд признался, что этот спонтанный выпад не имел ничего общего с целенаправленной и просчитанной терапевтической конфронтацией. Он просто не сдержался. “В тот момент я действовал не как психотерапевт. После этих слов я перестал быть терапевтом и превратился в банального городского сумасшедшего, готового перегрызть горло тому парню. В своих мыслях я часто возвращаюсь к этой ситуации и каждый раз испытываю изрядную долю стыда и досады. Это был первый и последний случай в моей карьере, когда я просто взял и сорвался на клиента. Да, временами я мог сказать человеку в кресле напротив: «Извините, но мне надоело выслушивать одну и ту же историю в четырнадцатый раз. Может, сегодня у вас есть для меня что-то новенькое?» Тем не менее я всегда говорил это без агрессии. Когда же вспоминаю ту злополучную сессию, я по-прежнему испытываю такое чувство унижения и стыда, что мне хочется себя пнуть. Я до сих пор удивлен, что это парень не пожаловался на меня в аттестационную комиссию. Разумеется, с тех пор я больше ни разу в жизни не видел ни его, ни его жену. Понятия не имею, как сложилась их судьба”.
“Надо полагать, они больше не нуждались в услугах психотерапевта, потому что вы разом их вылечили?” — не удержались мы.
“Ага, вылечил! Я до сих пор корю себя каждый раз, когда вспоминаю эту историю”, — подытожил Лазарус.
БАНАЛЬНЫЙ СЛУЧАЙ КОНТРПЕРЕНОСА
Дальше нам стало любопытно, почему именно этот конкретный человек умудрился настолько задеть за живое, казалось бы, вечно невозмутимого и непробиваемого Арнольда Лазаруса. Похоже, Арни сам не один год пытался найти ответ на этот вопрос, потому что мгновенно сориентировался и заявил, что его вывели из себя пренебрежительная манера общения, язвительная критика, отвратительное отношение к жене, и все это в сочетании с самим фактом того, что клиент был ему до глубины души неприятен.