“Я еще и недели не проработал на новой должности, как ко мне подошел один заключенный по имени Кен. Он рассказал о том, как они с товарищами основали специальную организацию Искатели, призванную помогать в ресоциализации раскаявшихся преступников, и пригласил меня выступить на одной из их ежемесячных групповых встреч”. Поначалу Рэй немного испугался подобного приглашения, в те времена организация считалась достаточно известной и пользовалась поддержкой многих выдающихся деятелей. Ходили слухи о том, что перед Искателями выступал сам создатель атомной бомбы Роберт Оппенгеймер. В конце концов Рэймонд Корсини все же согласился прочитать лекцию для порядка 200 слушателей. Именно лекция Рэймонда положила начало этой любопытной истории его взаимоотношений со столь необычным клиентом.
Спустя несколько недель после выступления на встрече Искателей тот самый Кен записался к Рэю на прием. Сессия началась с весьма незаурядного признания. “Я преступник, — без предисловий начал Кен, — я уголовник и рецидивист, у меня за плечами три приговора. Да, это уже моя третья ходка. Я был трижды судим и трижды чистосердечно признавался в содеянном. Я самый настоящий преступник, это ежу понятно”.
“Так, — с некоторым удивлением протянул Корсини, — а ко мне-то вы с какими жалобами обратились?”
“Понимаете, — замялся Кен, — я не хочу быть преступником. Я не чувствую себя преступником, я не думаю как преступник, но почему-то все равно совершаю преступления и попадаю за решетку. Я хочу знать, почему”. Необычный вопрос заключенного показался Рэймонду интересным, но он не имел ни малейшего представления, как на него отвечать. “Извините, но я понятия не имею, чем могу вам помочь”, — развел руками Рэй. Кен принялся жалобно рассказывать о том, как всю жизнь мечтал пообщаться с психологом, и даже готов на добровольных началах выполнять разные подсобные работы для тюремной психологической службы. Неужели у Корсини совсем не получится пойти ему навстречу? Может быть, Рэю все-таки удастся придумать какой-то вариант?
“Между прочим, по специальности я токарь” — гордо заявил Кен с таким видом, словно именно токаря Рэймонду не хватало для полного счастья. В конце концов Корсини все же организовал для своего необычного клиента регулярные сессии, чтобы наконец разобраться в причинах его проблем с законом. “В то время я практиковал только клиент-центрированную терапию Роджерса, так что первых три месяца нашей работы всецело ушли на выслушивание историй моего нового клиента. Через какое-то время я настолько загорелся этой затеей, что стал встречаться с ним сначала по два раза в неделю, а затем и по три. Должен признаться, Кен оказался на редкость интересным собеседником”.
Несмотря на то что со времен этого странного знакомства прошло уже больше пятидесяти лет, когда речь зашла о беседах с Кеном, голос Рэймонда Корсини невольно наполнился теплотой. Впрочем, Рэй не скрывал, насколько приятно ему было работать мужчиной, который на поверку оказался целым “кладезем” самых разнообразных психологических проблем. Так, к примеру, Рэймонд выяснил, что Кен, оказывается, был не просто уголовником-рецидивистом, а еще и двоеженцем.
“Он сначала женился на девушке, потом разводился с ней, потом женился на следующей, а потом они втроем жили одной большой шведской семьей. Каким-то образом Кен умудрился провернуть этот трюк несколько раз.
Как-то одна из его бывших супруг пришла к нему на свидание, и я даже имел честь с ней пообщаться. Это была милейшая женщина, и она подтвердила мне, что именно так все и было”, — продолжил свой рассказ Корсини.
Подобная идиллия не могла длиться вечно. Однажды супервизор Рэя и по совместительству тюремный психиатр заглянул к нему в кабинет по какому-то незначительному делу и в очередной раз застал там Кена. “Что это за парень, в последнее время он буквально не вылезает из твоей приемной?” — поинтересовался психиатр, оставшись с Рэймондом наедине.
“Да так, очередной клиент”, — невозмутимо ответил Корсини.
“Послушай, — стал распекать его психиатр, — в этой тюрьме три тысячи с лишним заключенных, которым тебе положено помогать, а ты тратишь свое время на одного человека. Так дальше не может продолжаться”.
На следующей сессии Рэй был вынужден сообщить Кену о том, что пришло время заканчивать терапию. Заключенный заметно расстроился, однако отнесся к ситуации с пониманием.
“А потом у меня возникла идея! — воскликнул Корсини. — До этого я лишь однажды пробовал применять с клиентом гипноз. Это было еще на прошлой работе в другой тюрьме. К сожалению, первый блин действительно вышел комом, и человек, которого я гипнотизировал, пытался покончить с собой прямо у меня в кабинете. Он внезапно упал на колени и стал с криком биться головой об пол. Я попытался оттащить его и поднять на ноги, но это был крупный и сильный мужчина, который с легкостью высвободился и оттолкнул меня. У меня слетели очки. Я схватил его сзади и уцепился ему в спину, чтобы не позволить ему причинить себе серьезный вред. В конце концов он остановился, замер и заплакал навзрыд”.
Неудивительно, что после столь неудачного опыта Корсини твердо решил, что гипноз — не для него, и зарекся применять его в работе. Случай Кена вынудил его нарушить данное самому себе обещание. Поскольку у Рэя оставалось слишком мало времени на то, чтобы довести дело до конца, он все же отважился рискнуть и дать гипнозу еще один шанс.
“Примерно спустя полтора часа после начала сеанса гипноза мы с Кеном уже получили исчерпывающие ответы на все его вопросы о своих преступных наклонностях. Оказалось, все началось в детстве, когда ему было около десяти лет. Кен со своим двоюродным братом-одногодкой отправились гулять в лес на поиски птичьих гнезд. Двоюродный брат был довольно слабым и болезненным мальчиком, но Кен все же подбил его залезть на дерево, где ребята приметили гнездо сороки. Мальчик упал с дерева, и от удара при падении у него разорвался аппендикс. Оба испугались и решили ничего не говорить взрослым. Двоюродный брат кое-как пришел домой, и мальчишки как ни в чем не бывало легли спать. Посреди ночи мама Кена разбудила его и сказала, что двоюродному брату стало плохо. До ближайшей больницы было больше 60 км, и когда мальчика туда довезли, врачи были не в силах его спасти”.
Тетя Кена прямо обвинила его в том, что он убил ее сына. Семья жила на небольшой ферме в глухой местности вдали от цивилизации, а отец Кена в те времена воевал где-то во Франции на фронтах Первой мировой. Кен оправдывался, как мог, отрицал свою вину в произошедшей трагедии, но убитая горем тетя, хозяйка фермы, была неумолима. В истерике она велела Кену убираться из ее дома и больше никогда не возвращаться. Идти было некуда, так что мальчика заперли в погребе и не пускали в дом, чтобы он случайно не пересекся с тетей. Впоследствии каждый раз, когда в семье Кена кто-нибудь умирал, родственники обвиняли в этом его и твердили о том, что он убийца и преступник.
Таким образом, после многих месяцев безуспешной недирективной психотерапии Корсини раскрыл главную загадку своего клиента всего за один сеанс гипноза. Рэймонд признался, что считает эту историю ярчайшей иллюстрацией того, как гибкость и универсальность подходов сослужили ему хорошую службу и помогли выстроить блестящую карьеру.
Поскольку Рэймонд Корсини в принципе отказывается мыслить такими категориями, как успех или неудача, мы так и не смогли вытащить из него ничего сколько-нибудь внятного о том, считает ли он случай необычного тюремного клиента терапевтическим провалом или терапевтическим достижением. С одной стороны, Рэй уверен в том, что за всю карьеру ни разу не допустил ни единой по-настоящему катастрофической ошибки ни в работе с Кеном, ни в работе с любым другим клиентом, а с другой — ему до сих пор досадно, что нужный подход нашелся так поздно, и много времени было потрачено впустую. Рэймонд Корсини признался, что, если бы тюремный психиатр не вынудил его прекратить регулярные сессии, возможно, он еще не один год практиковал бы с Кеном психотерапию Карла Роджерса.