“Что ж, Джон, — сказал Грэю один такой «специалист», — мне кажется, в ваших словах звучит явное раздражение. Не хотите ли поговорить об этом?”
“Не хочу, — резко ответил Джон, — я бы предпочел послушать мою супругу. В конце концов, она всегда хотела, чтобы я ее выслушал”. Жена Джона утвердительно кивала. Грэй погружался в молчание и какое-то время внимательно слушал, пока психотерапевт опять не брался за старое и не начинал расспрашивать о его чувствах.
“Мне кажется, разговоры о моих чувствах здесь не помогут, — говорил Джон. — Я чувствую раздражение и досаду. Если вы так хотите знать правду о моих чувствах, пожалуйста: я считаю, что моя жена преувеличивает, неадекватно реагирует и все перекручивает”.
“Видите, — обижено бормотала супруга Грэя, — он никогда меня не слышит”.
В конце концов, подобная семейная терапия только все усложняла. Джон с удивлением заметил, что многие терапевты жадно набрасывались на эмоции, даже не задумываясь о том, куда это может привести и стоит ли вообще вытаскивать их на поверхность. Каждый раз все происходило по одному и тому же сценарию: терапевт давил на Грэя, вынуждая его озвучить свои чувства, его жена от этого еще больше обижалась и расстраивалась, а остатки взаимопонимания в паре таяли с каждой сессией. В итоге оба партнера еще больше укреплялись в своем убеждении, что их отношения не спасти и они никогда не смогут понять друг друга. Вместо того чтобы решать существующие проблемы, психотерапевт только создавал новые.
Джон так живо пересказывал одну из таких откровенно катастрофических сессий, что нам казалось, будто все разворачивается у нас на глазах.
“Итак, Джон, — продолжал терапевт, — ваша жена очень эмоциональный человек, но у вас тоже есть чувства. Раздражение, вспыльчивость и досада — вполне нормальная реакция. Вы хотите, чтобы рядом был человек, который будет вас любить, поддерживать и при этом во всем разделять ваше мировоззрение. Когда же картина мира вашей супруги отличается от вашей, вы злитесь и реагируете подобным образом. Повторюсь, это совершенно естественно. Самое главное — научиться сдерживать в себе эти эмоции до тех пор, пока ваша жена не договорит, сделать паузу и внимательно прислушаться к собственным внутренним ощущениям”.
“А вам, Бонни, — не унимался он — я бы посоветовал помнить, какой ценой это дается Джону, и научиться ценить то, что он вас слушает”.
Вспоминая эту злосчастную сессию, Джон Грэй даже сейчас с трудом сдерживал переполнявшие его злость и досаду. “Конечно, я все понимаю, — он раздраженно разводил руками. — О таких вещах действительно можно и нужно говорить, но только когда отношения в паре уже немного стабилизировались. А так мы просто топтались на месте, срывались друг на друга, скатывались во взаимные обвинения, перекручивали каждое сказанное слово, перебивали, пререкались и т. д. и т. п. В чем смысл всего этого? По сути, мы ходили к семейному терапевту исключительно для того, чтобы разыграть в его присутствии гипертрофированную версию наших привычных домашних сцен и скандалов”.
Стало ясно, что теория Джона Грэя о том, как должна строиться грамотная работа с парами, зародилась после того, как он сам оправился от пережитой терапевтической катастрофы. “Мне выдалась уникальная возможность наблюдать весь процесс глазами клиента, и я четко усвоил, что такой подход, который «одно лечит, другое калечит», только усугубляет проблему”.
Одна из отличительных черт Грэя, отчасти благодаря которой он настолько преуспел как лектор и писатель, — это его готовность откровенно общаться с аудиторией и приводить в качестве наглядной иллюстрации своих идей примеры из собственного жизненного опыта, причем как хорошего, так и не очень. В данном случае было очевидно, что непростая история личной терапии заметно повлияла на взгляды Джона и во многом сформировала его представления о том, как правильно практиковать. Кстати, это было вполне созвучно с нашим опытом, когда, сидя в кресле клиента, мы почерпнули намного больше полезных практических знаний, чем сидя на студенческой скамье. Не желая бередить его старые раны и опасаясь, как бы Джон Грэй не упрекнул нас в той самой навязчивости, за которую только что распекал своего бывшего терапевта, мы решили сменить тему и предложили ему поговорить о других примерах терапевтической катастрофы с точки зрения клиента.
“Помнится, около 20 лет назад все очень любили сначала ковыряться в эмоциях, а потом работать с гневом. Смысл этой модели заключался в том, чтобы одним махом вытащить на поверхность весь скопившийся негатив и выплеснуть его наружу. Предполагалось, что после этого человеку должно стать легче. Как по мне, это была настоящая терапевтическая катастрофа. Да, действительно, после такой разрядки градус накала несколько спадал, и наступало временное облегчение, однако подобный подход никогда не решал основную проблему. Вместо того чтобы разбираться в первопричинах ситуации, психотерапевт просто помогал человеку выпустить пар”, — подумав, ответил Джон.
Когда Джон Грэй открыл собственную практику семейной терапии, он обратил внимание на то, что к нему часто обращаются люди, ранее “павшие жертвой” других специалистов, как правило, практиковавших те или иные формы экспрессивных методик. Да, такие клиенты превосходно умели выражать свою грусть и при необходимости могли в мгновение, словно по щелчку пальцев, расплакаться, они могли бы на отлично сдать любой экзамен на способность проявлять эмоцию страха и паники, но почему-то не имели ни малейшего представления о том, как прощать проступки окружающих или брать на себя ответственность за свое поведение. “Для некоторых людей эмоциональная разрядка превращается в самый настоящий наркотик”, — с грустью отметил Джон.
“С другой стороны, — продолжал он, — все хорошо в меру. К примеру, одна из моих любимых техник заключается в том, чтобы предложить человеку написать на листе бумаги все, что его злит, все, что его огорчает, и все, чего он боится. Таким образом, человек не просто выражает негативные эмоции, но и учится лучше понимать, что за ними стоит, четко формулировать свои потребности и желания, что часто становится первым шагом на пути к прощению”.
СЛЕДОВАНИЕ ФОРМУЛАМ
Поразив нас откровенным рассказом о собственном опыте неудачной терапии, Джон Грэй решил вернуться из личной сферы в сферу профессиональную и принялся говорить об особенностях авторской модели работы с парами. Мы же постарались тактично перевести русло беседы на главную тему нашей книги и попросили Джона поделиться с нами примерами того, как его, казалось бы, безотказная техника неожиданно дала сбой. Немного поразмыслив, Грэй признался, что иногда “эмоциональные письма”, о которых он только что с таким энтузиазмом говорил, усиливают ссоры между партнерами, поднимая на поверхность затаенную обиду и злость, которую далеко не всегда удается эффективно проработать во время сессии.
Впрочем, за свою долгую карьеру Джон Грэй отлично научился делать работу над ошибками и использовать ситуации, обнажившие различные недостатки его метода, чтобы еще больше отшлифовать и дополнить свою технику. “Впоследствии я пришел к выводу, что такие «письма» лучше писать наедине, поскольку это своеобразный процесс внутреннего самоисследования, в который не стоит втягивать партнера. Здесь нужен индивидуальный подход. Есть люди, которым хочется разобраться в чувствах партнера, и они внутренне готовы выслушать то, что другой человек мог написать в своем «письме». В таком случае метод работает «на ура». Другие же не желают выслушивать подобные вещи, и для них процесс рискует превратиться в мучительную экзекуцию”.
Далее Джон Грэй припомнил одну пару, которой с большим трудом давалась эта техника, особенно когда партерам нужно было вслух читать свои “письма”. Впоследствии этот эпизод кардинально изменил подход Грэя и его отношение к подобной практике. Джон до сих пор с сожалением вспоминает о том, как на ранних этапах карьеры временами прибегал к экспрессивным методам и поощрял эмоциональные разрядки во время сессий.