“Пожалуй, главной моей проблемой было то, что я не ощущала себя в безопасности рядом с ним. По сути, я чувствовала себя так же, как моя клиентка. У меня возникли опасения, что он может причинить мне физический вред. Я практически не сомневалась, что он может создать мне кучу проблем в профессиональном плане”, — делилась своими мыслями Пэт Лав. Она поняла, что как только позволила мужчине себя запугать и ушла в глухую оборону, ни о какой эффективной психотерапевтической работе не могло быть и речи. Стремясь как можно лучше разобраться в происходящем, Пэт Лав не тешила себя ложными иллюзиями и открыто признавала свои ошибки: “Я откровенно напортачила. Не смогла помочь клиентке. Не смогла помочь семье. Я попала в ловушку собственных непроработанных ситуаций”.
Подобно большинству высококлассных и излишне требовательных к себе профессионалов, Пэт не скупилась на самокритику и в чем-то даже перегибала палку. Клиентка пошла на поправку, ее перенаправили обратно в психологический центр при кампусе, она восстановилась в университете. Казалось бы, что тут катастрофического? Впрочем, несмотря на относительно благополучный исход, Пэт Лав по-прежнему была уверена, что здесь ей нечем гордиться. По ее глубочайшему убеждению, тот заметный прогресс, который в результате показала девушка, был достигнут не столько благодаря терапии, сколько вопреки ей.
Подводя итоги, мы решили поинтересоваться у Пэт, какой урок она извлекла из этой ситуации. “Во-первых, специалистам, которые сами имеют симптомы посттравматического стресса, категорически противопоказано заходить на запретную территорию и работать с похожими ситуациями из жизни клиентов. Во-вторых, только со временем я поняла, насколько серьезной ошибкой было согласиться на сессию втроем и не настоять на участии всех членов семьи. Думаю, присутствие других родственников частично сдерживало бы гнев мужчины. А так я включилась в борьбу за власть с ним и проиграла в этом противостоянии”, — ответила Пэт Лав.
ДОВЕРЯТЬ СЕБЕ
Больше всего Пэт корила себя за то, что проигнорировала свою интуицию. Ей с самого начала казалось, что работать только с дочерью и отцом было не лучшей идеей, но почему-то она не прислушалась к подсказкам внутреннего голоса. “Дело было не только в конфликтах между ними двумя. Это была общая проблема всей семьи. Я прекрасно знала это, однако пренебрегла собственным чутьем”, — сокрушалась Пэт Лав.
Из-за своей излишней самонадеянности Пэт поступила вопреки собственному профессиональному чутью. К тому же она до сих пор жалела о том, что не успела заблаговременно проработать проблему личного характера в рамках супервизии. Если бы она лучше понимала себя и свои реакции, возможно, оказавшись в подобной ситуации, так сильно не идентифицировала бы себя с клиенткой и избежала бы многих ошибок. “Да, меня действительно застигли врасплох. Дело в том, что я терпеть не могу, когда на меня повышают голос”, — добавила она.
Это был первый случай в карьере Пэт Лав, когда человек позволил себе по отношению к ней подобное поведение. В то время она попросту не была готова к подобному, у нее в арсенале не было нужных инструментов, чтобы с этим справляться. Интуиция пыталась подсказать ей правильный выход, но Пэт была слишком растеряна, чтобы воспользоваться такими советами.
“Самое интересное, что клиентка была нисколько не удивлена происходящим. Она говорила мне о характере своего отца, а я пренебрегла ее предупреждениями. Я думала, что покажу ей, как правильно вести себя в таких ситуациях. Когда мы с ее отцом сцепились у нее на глазах, она просто молча наблюдала за нами, словно для нее это было обычным явлением. Она прекрасно знала характер родителя и в прошлом не раз сталкивалась с подобным поведением. Для нее это была норма”, — рассуждала наша собеседница.
В итоге между Пэт Лав, клиенткой и ее отцом возник своеобразный конфликтный треугольник. “Это была очередная типичная сцена из разряда тех, что они регулярно устраивали друг другу дома. И девушка, и ее отец прекрасно знали, как устроена эта игра, и соблюдали ее неписанные правила. Я же в этой ситуации чувствовала себя случайным прохожим, который оказался не в то время не в том месте и угодил под перекрестный огонь”.
На этой задумчивой ноте Пэт решила закончить свое повествование. “Я бы с удовольствием рассказала вам больше деталей, но, честно говоря, сама уже не помню. Наверное, у меня сработал защитный механизм, и я вытеснила эти воспоминания”, — совершенно нехарактерным для нее извиняющимся тоном сказала Патрисия Лав, а затем поинтересовалась, подходит ли ее история под наше определение терапевтической катастрофы. Едва мы открыли рот, чтобы ответить, как Пэт неожиданно прыснула со смеху: “А я не рассказывала вам байку о том, как один мой друг и коллега незаметно задремал во время сессии? На какое-то время бедняга по-настоящему заснул и полностью потерял нить разговора, а когда резко проснулся, первым, что он услышал от клиента, было: «В общем, такая история. Я еще ни разу в жизни никому об этом не рассказывал». Вот это была катастрофа!”
Задорный смех Пэт Лав оказался заразительным. Мы посмеялись, немного разрядив обстановку и разбавив небольшой толикой юмора крайне серьезную и непростую тему нашей беседы. Впрочем, последовавший обмен подколками и добродушные шутки не могли прикрыть нотки горечи, до сих пор звучавшие в голосе Пэт. История дочери, которой она не смогла помочь, и отца, который задел ее за живое, до сих пор не давала покоя Пэт Лав.
Глава 16
Мы не так умны, как нам кажется
Артур Фриман
Артур Фриман специализируется на работе с клиентами, страдающими различными расстройствами личности. Его можно смело назвать одним из выдающихся деятелей в сфере когнитивно-поведенческой терапии. Из-под пера Артура Фримана вышло более 25 книг на тему применения методов КПТ в работе с широким спектром разнообразных проблем. Его труды охватывают практически все сферы: от лечения хронических болей, расстройств личности и суицидальных тенденций до психотерапии детей, подростков и клиентов с пограничным расстройством личности (ПРЛ). Кроме того, Фриман является автором двух популярных книг, посвященных применению когнитивно-поведенческих принципов в повседневной жизни: Woulda, Coulda, Shoulda: Overcoming Regrets, Mistakes, and Missed Opportunities (Если бы да кабы: работа с сожалениями, ошибками и упущенными возможностями) и 10 глупейших ошибок, которые совершают люди.
Артур Фриман имеет ученое звание профессора и занимает должность заведующего кафедрой психологии в Филадельфийском колледже остеопатической медицины.
ОДИН ИЗ НАС ДОЛЖЕН ПОНИМАТЬ НАПРАВЛЕНИЕ ДВИЖЕНИЯ
Большую часть своей карьеры Артур Фриман посвятил работе с очень сложной категорией клиентов. Поскольку его “целевой аудиторией” выступают лица, проявляющие стойкие симптомы расстройств личности и других хронических патологий, у нас не было сомнений, что Артуру найдется, что нам рассказать. Потирая руки в ожидании свежей порции “фронтовых баек” и принимая во внимание необычную клиническую специализацию Арта Фримана, мы решили разобраться с определениями и выяснить, что в его понимании представляет собой терапевтическая катастрофа.
“Терапевтическая катастрофа — это ситуация, когда в процессе терапии возникают некие существенные препятствия, которые я изначально не учел, — ответил наш собеседник. — Мое главное рабочее правило: когда два человека встречаются в кабинете психотерапевта, хотя бы один из них должен понимать направление движения”. Дальше Фриман пустился в рассуждения о том, как многие психотерапевты, обученные работать по недирективному принципу, часто допускают одну и ту же ошибку и слепо следуют за клиентом, исходя из наивного предположения о том, что самому человеку виднее, что ему нужно. “Я с этим категорически не согласен, — отрезал Арт. — Если бы человек действительно знал, что ему нужно, ему бы не пришлось обращаться к психотерапевту. Он просто жил бы, двигаясь к своей цели и не тратя время на беседы со специалистом.