“Меня беспокоит состояние вашего сына, — без обиняков сказал матери Артур. — Только что он четко дал понять, что не хочет работать с психотерапевтом и пришел сегодня ко мне исключительно ради вас. С другой стороны, у меня есть серьезные основания полагать, что, если он вовремя не получит квалифицированную помощь, то может предпринять еще одну попытку самоубийства, и нет гарантий, что во второй раз его успеют спасти. Послушайте, мне нужна ваша помощь. Пожалуйста, помогите мне помочь вашему сыну”.
“Можете на меня положиться, доктор, — ответила ему женщина, — я прослежу за тем, чтобы он ходил на терапию”.
Артур Фриман считает, что именно предыдущий горький опыт научил его внимательнее относиться к родственникам и активно привлекать их к участию в терапевтическом процессе, вместо того чтобы самонадеянно полагаться только на себя. Впрочем, Артур до сих пор жалеет о том, что столь ценный урок достался ему таким способом.
СОВЕТЫ КОЛЛЕГАМ
Дальше мы поинтересовались у Фримана, что бы он, памятуя эту печальную историю, посоветовал другим психотерапевтам. Артур быстро ответил: “Во-первых, мы не так умны, как нам кажется. Неважно, сколько лет мы занимаемся психотерапией, все равно время от времени мы совершаем глупости, которые в лучшем случае ничем не помогут процессу, а в худшем — могут откровенно навредить. Не стоит верить своему терапевтическому нарциссизму, который твердит нам обратное”. Фриман сделал небольшую паузу, словно раздумывая о многоликих и разнообразных проявлениях коварного терапевтического нарциссизма. Наш собеседник посвятил обдумыванию этой темы не один год, и было заметно, что она вызывала у него искренний интерес.
“Возьмем, к примеру, технику интерпретаций. С чего мы вообще взяли, будто настолько умны, что способны читать мысли клиентов? В когнитивно-поведенческой терапии, например, я всегда прибегаю к приему сократической беседы. Я никогда прямо не говорю клиенту: «Похоже, вы в ярости». Вместо это я задаю наводящий вопрос: «Мне кажется, у вас изменилось выражение лица. Почему? Что случилось? Как бы вы описали словами свое теперешнее состояние?» В конце концов, откуда мне знать?! Может, клиент вовсе и «не в ярости», а просто «сердится»? Для некоторых людей это совершенно разные вещи.
Многие психотерапевты обожают интерпретации. Отчасти это связано с тем, что, когда мы заняты придумыванием различных трактовок происходящего, у нас нет неприятного ощущения, словно мы сидим без дела. В своей практике я стараюсь избегать интерпретаций, поскольку они берут начало из того самого терапевтического нарциссизма, который коварно нашептывает терапевту: «Ты знаешь, о чем он думает. Ты настолько умен, что способен видеть его насквозь». В результате, если клиент говорит что-то, что не вписывается в придуманною терапевтом версию, последний автоматически воспринимает такие слова как сопротивление”, — пояснил Артур Фриман.
ДВЕНАДЦАТЬ ПРИЗНАКОВ ТЕРАПЕВТИЧЕСКОГО НАРЦИССИЗМА
На прощание Артур Фриман преподнес нам неожиданный подарок. Покопавшись в файлах на своем компьютере, он извлек целый список симптомов и признаков терапевтического нарциссизма. Вот признаки, по которым психотерапевта можно заподозрить в этом пороке, часто присущем людям нашей профессии.
1. Психотерапевт переоценивает собственный ум и проницательность.
2. Переоценивает собственную профессиональную компетентность.
3. Считает, что пробелы в знаниях и навыках можно компенсировать харизмой.
4. Уверен, что не нужно учить теорию. Не нужно тратить время на полноценное изучение рабочих систем и моделей, достаточно подсмотреть что-нибудь тут и там.
5. Считает, что если клиент посмел не согласится с его блестящей интерпретацией, значит, он просто сопротивляется терапии.
6. Психотерапевт считает, что его теоретическая модель является единственно верной и не подлежит критике.
7. Уверен, что его модель применима ко всем без исключения клиентам, и вообще, зачем ее менять или адаптировать, если она и так хороша.
8. Считает, что его подходы и методы не нуждаются в научно-доказательной базе. Эмпирические изыскания — пустая трата времени.
9. Видит себя не столько психотерапевтом, сколько чем-то средним между волшебником, шаманом и ясновидящим.
10. Считает, что только его взгляд на психотерапию имеет право на существование, а любые альтернативные точки зрения — крамола и ложь.
11. Думает, что технических подходов лучше избегать в работе, потому что они созданы “для бедных”, а истинный виртуоз должен наслаждаться созерцанием возвышенной красоты теоретических моделей.
12. Считает, что “настоящая” психотерапия должна быть исключительно долгосрочной, а все остальное — это “игрушки” и “вариации на тему”.
К концу беседы у нас практически не осталось сомнений в том, что именно подобный нарциссизм является едва ли не главным виновником непростительных ошибок и роковых промахов в нашей профессии. И правда, разве не высокомерие, излишняя самонадеянность и наивная уверенность в том, что нам с высоты собственного авторитета виднее, как клиенту лучше, лежат в основе многих терапевтических катастроф?
Глава 17
Пятьдесят минут чистой враждебности
Джон Норкросс
Джон Норкросс может похвастаться тремя главными достижениями, благодаря которым он прославился в профессиональных кругах. Во-первых, ему принадлежит авторство нескольких подробных практических справочников, в том числе такие знаменитые издания, как Authoritative Guide to Self-Help Resources in Mental Health (Авторитетное руководство по ресурсам для психологической самопомощи), Insiders Guide to Graduate Programs in Clinical and Counseling Psychology (Магистерские программы по клинической и консультативной психологии: взгляд изнутри) и Psychologists Desk Reference (Настольный справочник психолога). Во-вторых, Джона заслужено считают одним из наиболее выдающихся деятелей в области интегративной терапии. Его книги Psychotherapy Relationships That Work (Психотерапевтические отношения, которые работают) и Handbook of Psychotherapy Integration (Руководство по психотерапевтической интеграции) оказали огромное влияние на отрасль и немало способствовали продвижению идей автора о необходимости сочетания лучших эмпирически доказанных элементов различных терапевтических практик в единую синтетическую модель, которую с легкостью можно адаптировать под индивидуальные и культурные особенности.
Наконец, Норкросс славится своими научными и теоретическими изысканиями, направленными на поиск оптимальных методов достижения долгосрочных поведенческих изменений. В известной работе Психология позитивных изменений Джон Норкросс и его соавторы Джеймс Прохазка и Карло ди Клементе презентовали широкой аудитории результаты нескольких десятилетий усердной исследовательской работы на тему самостоятельно инициируемых изменений и наиболее эффективных подходов в данном направлении.
Джон Норкросс преподает психологию в Университете Скрантон, шт. Пенсильвания, и ведет частную практику в Маунт-Поконо в том же штате.
ХУДШЕЕ, ЧТО Я ПОВИДАЛ
Джон Норкросс активно сотрудничает с Американской психологической ассоциацией, одновременно исполняя в ней обязанности администратора и научного сотрудника. Неудивительно, что, когда Джон говорит о своей работе, его сильная теоретическая база в области психологии и живой исследовательский интерес к эмпирической науке видны даже в манере общения. Когда мы поинтересовались у Норкросса, что творилось у него в голове в ожидании предстоящей беседы на столь непростую тему, оказалось, что наш собеседник тщательно готовился к интервью и заранее продумал ответы на вопросы, отправленные ему накануне. Это было ожидаемо. Пожалуй, с нашей стороны было бы крайне наивным рассчитывать на то, что такого организованного и ответственного человека, как Джон, удастся застать врасплох неожиданным вопросом в надежде выманить спонтанный ответ, так что мы решили не пытаться. Впрочем, Норкросс все равно нас не разочаровал: он был исключительно открыт к обсуждению собственных неудач и ошибок и искренне настроен на честный, откровенный разговор.