Итак, главной темой, которая красной нитью проходила через всю эту историю, оказалась способность чувствовать собственные ограничения и быть достаточно честным с собой, чтобы понять, когда усилия не приносят желаемого эффекта и пришло время остановиться. Мы все еще пытались осмыслить метафору с собачьими испражнениями, когда наш собеседник снова тихо заговорил: “Мне нужно было сразу догадаться. Я человек, который разъезжает по стране с лекциями и с умным видом рассказывает всем о том, что на терапевтические приемы и техники обычно приходится порядка 15 % результата. И что в итоге? Я пренебрег собственными принципами. Не знаю, о чем я тогда вообще думал. Видимо, в истории этой девушки было что-то такое, что меня по-настоящему тронуло, и я потерял голову, проникнувшись искренним желанием ей помочь. Пожалуй, главный вывод, который стоит сделать из всей этой ситуации, заключается в том, что невозможно вылечить человека на одном только голом энтузиазме, упрямстве и перебирании подходов и методов. Я должен был понять это сразу и превратить свою неудачу в успех, вовремя перенаправив клиентку к другому специалисту”.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Возвращаясь к рассказу нашего собеседника, мы поинтересовались у Миллера, чем же закончилась история девушки и доводилось ли ему контактировать с ней с тех пор, как она решила сменить специалиста.
“Мне так и не представилась возможность пообщаться с терапевтом, который решил сунуть нос не в свое дело, т. е. с третьим лицом. На каком-то этапе девушка изъявила желание ходить и к нему, и ко мне одновременно. Я снова обратился за супервизией к психоаналитику, с которым уже консультировался ранее, и он настоятельно рекомендовал мне не делать этого в лучших интересах клиентки. Мы вместе пришли к тому, что создание таких треугольников в отношениях с людьми — неотъемлемый элемент ее паттерна поведения. Не знаю, насколько это соответствовало действительности, но к тому моменту я уже слишком запутался и решил последовать данному мне совету. Клиентка и ее новый терапевт не обрадовались моему решению самоустраниться. Более того, впоследствии выяснилось, что мой коллега опубликовал об этом случае статью, в которой без купюр обозвал меня подлецом! Помните, я говорил, что в этой ситуации мне до сих пор не дают покоя две вещи? Это вторая. К счастью, оба моих супервизора проявили в то время исключительное понимание и такт, делая все, чтобы максимально поддержать меня и клиентку. Меня откровенно разочаровал автор статьи. У меня возникло неприятное ощущение, что этот человек так охотно ухватился за случай девушки с единственной целью превознести себя на моем фоне и показать всем, как ему пришлось исправлять за мной «халтуру». Честно говоря, было обидно. После этого происшествия мои в прошлом неплохие отношения с ним бесповоротно испортились”, — вспоминал Скотт Миллер.
Мы не удержались и признались Скотту, что поражены его мужеством. Наш собеседник вызвался честно рассказать историю своей терапевтической катастрофы, а в итоге мы услышали повесть о его смелости и стойкости. Нам стало любопытно, что помогло ему справиться с этой ситуацией и при этом не уйти в себя, продолжать открыто говорить о собственных неудачах, несмотря на то что в прошлом он так больно обжегся, однажды обнажив перед окружающими свою уязвимость.
“Думаю, главным положительным итогом для меня стало то, что девушка так и не попыталась мне мстить. Отчасти это восстановило мою веру в то, что каждый клиент сам пишет свою историю, а мне отводится скромная роль участливого наблюдателя. По сути, я отделался легким испугом, так что нельзя утверждать, что это происшествие пошатнуло мои представления о людях. Несмотря на случившееся, я по-прежнему верил, что все произошло не нарочно и сама клиентка не рассчитывала на подобное развитие ситуации. Она хотела, чтобы ей стало лучше, хотела избавиться от мучительных воспоминаний о прошлом, а я от чистого сердца хотел ей помочь. Кстати, впоследствии выяснилось, что я не ошибался. Спустя несколько нет мы обменялись с ней несколькими электронными письмами и один раз поговорили по телефону. Мое первоначальное представление об этом человеке оказалось правильным. Просто так вышло, что я был не в силах ей помочь и, к сожалению, осознал это слишком поздно”, — резюмировал Миллер.
Так что в таком случае посоветует напоследок нашим читателям Скотт Миллер? Как, по его мнению, другим психотерапевтам следует относится к собственным подтвержденным неудачам и “неуспехам”?
“Во-первых, нужно научиться отличать одно от другого. Слишком часто наши коллеги пытаются искать причины своих успехов и неудач там, где на самом деле нет ничего, кроме статистической погрешности и воли случая. Как вы думаете, почему у нас насчитывается более 400 разных моделей психотерапии? Да потому что, кто бы какую теорию ни создал, рано или поздно случайные обстоятельства сложатся таким образом, что однажды она сработает”.
Глава 20
Пелена перед глазами
Майкл Ф. Хойт
Майкл Ф. Хойт, заслужено считающийся одним из наиболее выдающихся деятелей в направлении краткосрочной терапии, ведет прием в Медицинском центре “Кайзер Перманенте”, Сан-Рафел, шт. Калифорния, и преподает в Медицинской школе Калифорнийского университета в Сан-Франциско. С начала 1990-х годов Майкл занимается исследовательской работой, направленной на поиски более эффективных и результативных методов психотерапии, которые одновременно позволили бы сократить затраты времени и ресурсов. Свои главные идеи Хойт изложил в популярных книгах Brief Therapy and Managed Care (Краткосрочная терапия и управляемая медицинская помощь), Constructive Therapies (Конструктивные методы психотерапии), The Handbook of Constructive Therapies (Справочник конструктивной терапии), The First Session in Brief Therapy (Первая сессия в краткосрочной терапии), Some Stories Are Better Than Others (Одни истории лучше других) и Interviews with Brief Therapy Experts (Интервью с экспертами по краткосрочной терапии).
НЕПРИЯТНОЕ ПОСЛЕВКУСИЕ
Майкл Хойт начал интервью с весьма неожиданного признания. Оказалось, накануне нашего разговора некоторые коллеги настоятельно предостерегали его от участия в нашем проекте. “Кому захочется выставлять свои терапевтические катастрофы на всеобщее обозрение, не так ли?” — задумчиво протянул Хойт. Подобный подход до сих пор остается загадкой как для нас самих, так и для нашего собеседника. С трудом верится, что так много специалистов в нашей сфере до сих пор наивно полагают, что признаваться в своих неудачах зазорно, а о промахах лучше промолчать. Майкл Хойт объявил, что намерен личным примером опровергнуть это заблуждение и решился откровенно поговорить на тему терапевтических катастроф в надежде, что читатели смогут вынести из его истории ценный урок и не повторять его ошибок.
Определение терапевтической катастрофы у нашего собеседника оказалось довольно незамысловатым: “Это некие действия терапевта, которые причиняют вред клиенту, изобличают некомпетентность специалиста или влекут за собой иной неудовлетворительный результат. Терапевтическая катастрофа — это не просто скверно проделанная работа или отсутствие желаемого эффекта. У нее есть своя особенность. Это ни с чем не спутаешь. Ее всегда сопровождает противное ощущение того, что ты только что сделал что-то неправильное, неуклюжее, нелепое или попросту глупое. Тебе хочется поморщиться и сказать себе: «Фу, какая гадость!» Ты начинаешь ругать себя за то, что натворил, распекаешь себя за недальновидность. Терапевтическая катастрофа оставляет после себя неприятное послевкусие”.
Джон Карлсон, обожавший игру слов и каламбуры, поинтересовался у Хойта, какова же терапевтическая катастрофа на вкус. Майкл открыл было рот, чтобы ответить, но запнулся на полуслове, осознав, что это шутка, а потом, немного подумав, все же произнес вполне серьезно: “Думаю, она кислая. У нее тошнотворный вкус, от которого тебя коробит и передергивает”.
Нам резанула слух одна необычная деталь: во время интервью Хойт словно нарочно старался постоянно говорить во втором или в третьем лице, как будто намеренно дистанцируясь от темы беседы. Рассуждая о вопиющих примерах терапевтических катастроф, наш собеседник непроизвольно строил фразы таким образом, чтобы вместо я в них возникало отстраненное ты или они. Мы предположили, что отчасти это связано с подсознательным желанием абстрагироваться и поставить себя в позицию стороннего наблюдателя, поскольку нам всем намного проще критиковать чужие ошибки, чем обсуждать собственные. Майкл не стал возражать.