Таким образом, опираясь на собственный опыт, наш собеседник озвучил два важнейших вопроса, дать себе честный ответ на которые должен каждый терапевт. Во-первых, по мнению Стюарта, специалистам необходимо четко понимать свои моральные рамки как в плане целей, которые ставит перед ними клиент, так и в плане возможных путей их достижения. Ричард был глубоко убежден, что психотерапевтам ни в коем случае нельзя навязывать клиентам свои ценности, и в то же время настаивал на том, что попытки перешагнуть через собственные убеждения в угоду неадекватным и нездоровым запросам человека в кресле напротив никогда не приводят ни к чему хорошему.
Второй рекомендацией Дика Стюарта для наших читателей стала необходимость знать пределы своей компетенции и не браться за те запросы, с которыми психотерапевты не умеют работать. По его словам, именно склонность некоторых специалистов хвататься за все случаи подряд, не оценивая при этом здраво свои силы, часто становится из одной из главных причин терапевтических катастроф. К примеру, если специалист, прошедший должную подготовку только в сфере индивидуальной терапии, возьмется за работу с семьей или парой, такая затея вряд ли увенчается успехом, поскольку семейная терапия требует совершенно другого набора приемов и методов.
ПРОГНОЗЫ И ОТКРЫТКИ
Плавно переводя тему беседы с абстрактных размышлений на конкретные случаи, мы поинтересовались у Ричарда Стюарта, каково ему было в преддверии интервью размышлять на тему терапевтических катастроф и вспоминать не самые приятные ситуации из собственной практики. Мы уже успели вывести одну любопытную закономерность и понять, что в таких разговорах самые важные и содержательные инсайты обычно приходят в ответ на несколько неожиданные вопросы, как это часто бывает в самой психотерапии. Поскольку Ричард давно известен своим логичным и систематичным стилем мышления, нам стало любопытно, что же происходило в голове у нашего собеседника в течение нескольких последних недель.
Дик признался, что это “мыслительное упражнение” было для него интересным, однако ему не впервой рассуждать о собственных неудачах и промахах.
“После завершения терапии я часто присматриваю за клиентами, впустившими меня в свою жизнь. К примеру, уже много лет я ежегодно отправляю своим бывшим клиентам открытки к праздникам. Это что-то вроде игры с самим собой. Во время прощальной сессии я делаю прогноз относительно эффективности проведенного вмешательства, а потом проверяю, насколько мои предсказания сбылись. Всегда любопытно получать от людей ответные открытки спустя год, два, три года и пять лет после нашей последней встречи. Благодаря этой игре мне удается сопоставить свои впечатления с объективной обратной связью”.
Анализируя данные, собранные в течение многих лет, Ричард Стюарт пришел к выводу, что терапевтические неудачи можно условно разделить на несколько разных категорий. К первой наш собеседник относил случаи, в которых он вел себя с клиентом слишком директивно, словно занимая позицию строгого родителя. Ожидаемым результатом подобного поведения становилась неспособность человека самостоятельно ставить перед собой цели, а сам процесс терапии принимал слишком регламентированный и чрезмерно структурированный характер. Во вторую категорию Ричард записывал клиентов, которые обратились к нему для того, чтобы угодить другому человеку или задобрить кого-нибудь из близких. Как несложно догадаться, у таких людей напрочь отсутствовала мотивация менять свою жизнь. К тому же такие люди были склонны вводить Стюарта в заблуждение, что неудивительно, если принять во внимание тот факт, что они пришли в его кабинет не за результатом, а исключительно для того, чтобы от них отстали дома.
Третья категория клиентов, с которой у нашего собеседник часто возникали сложности, охватывала специфический контингент людей, который Ричард описывал как немного неуправляемых. “К примеру, мне попадались клиенты, которые пребывали в своеобразном состоянии ступора и были готовы задействовать только копинг-стратегии, ориентированные на эмоции, отказываясь от любых методов, направленных на непосредственное решение проблемы. Беда в том, что люди, сосредоточенные на эмоциях, могут часами говорить о том, как им плохо, игнорируя любые другие темы. На мой взгляд, разговоры об эмоциях — это скорее “приятное дополнение” к терапевтическому процессу, но никак ни его основная функция. Меня всегда берет досада, когда у меня не получается сместить акцент нашей работы с размышлений о том, до чего же человеку плохо, на обсуждение конкретных действий, которые помогут это изменить”, — пояснил Ричард.
Именно в этом и заключается одна из причин, почему Ричард Стюарт в свое время зарекся работать с алкоголиками, которые, по его мнению, до неприличия часто изображают из себя жертву. “Такие люди почти всегда рассчитывают на львиную долю сочувствия, при этом они отказываются брать на себя хотя бы частичную ответственность за создание жизненных обстоятельств, подтолкнувших их начать «прикладываться к бутылке». Для меня такое отношение неприемлемо, я всегда применяю более проактивную модель. Я устал от вечного стресса и разочарования, сопровождавших едва ли не каждую сессию с такими клиентами, и вообще пришел к заключению, что мой стиль работы вряд ли окажется для них полезным”.
Это был прекрасный пример того, что Стюарт имел в виду, когда говорил, что специалистам важно знать собственные ограничения и слабости и не хвататься за все случаи без разбору. Ту же философию наш собеседник применял и в работе с семейными парами.
“Я прекрасно понимаю, что далеко не все браки совершаются на небесах, и если пара обратилась ко мне за помощью, это не значит, что им суждено прожить друг с другом долго и счастливо до глубокой старости. Некоторые люди просто друг другу не подходят, иногда им было бы лучше остаться одним или начать новые отношения с другим партнером. Так что, вместо того чтобы спасать брак, я пытаюсь помочь супругам определиться с их критериями счастливых и гармоничных отношений, предпринять некие действия для того, чтобы эти критерии выполнить, а потом посмотреть, что из этого получится, и принять информированное решение о том, стоит ли им продолжать совместную жизнь”.
ПРИЧИНЫ НЕУДАЧ
Рассуждая о том, как и по какой причине он терпел неудачу в работе с парами, наш собеседник упомянул несколько достаточно четких принципов.
“Если пара расстается, так и не попытавшись что-нибудь сделать ради спасения своего брака, значит, я потерпел поражение. Впрочем, если супруги решают быть вместе, несмотря на то что несчастны друг с другом, мне тоже не остается ничего другого, кроме как признать свой провал. Для меня желаемый результат терапии заключается в том, чтобы партнеры постарались изменить что-то в своем поведении, а потом хорошо взвесили, нужны ли им такие отношения. Это успех, потому что, если оба примут осознанное решение сохранить брак, велика вероятность того, что у них все получится и они выйдут на новый уровень отношений”, — рассуждал Ричард.
Нам бросилось в глаза то, до чего смиренно и стоически Стюарт принимает на себя полную ответственность за результат проделанной работы. В отличие от многих других специалистов, которые предпочитают говорить “мы” вместо “я” и при необходимости оправдывать свои неудачи отсутствием мотивации у клиента или недостаточной приверженностью терапевтическому процессу, наш собеседник всегда говорил исключительно от собственного имени, словно подчеркивая, что для констатации успеха терапии должен быть доволен не только клиент, но и он сам. Не то чтобы Ричард совсем упускал из виду фактор мотивации и приверженности. Он учитывал подобные соображения, при этом не позволял себе использовать их в качестве удобного повода для того, чтобы сваливать всю вину на клиента, если в работе что-то не складывалось.