Я рассчитывал, что второе образование позволит мне восполнить пробелы в знаниях, закрыть бреши в супервизии и наверстать все то, что я упустил в студенческие годы. Так вышло, что мне пришлось начинать свою карьеру в крайне неудачное время, когда такие понятия, как аттестация и лицензия, толком не успели сформироваться. В те годы можно было запросто “срезать углы” и пробиться во многие профессии обходными путями, не получив и доли той подготовки, которую молодые специалисты получают в наши дни.
БОРЬБА С КОМПЛЕКСОМ НЕПОЛНОЦЕННОСТИ И НАРЦИССИЗМОМ
Поскольку последние 20 лет я постоянно пишу об индивидуальной психотерапии Адлера, вполне закономерно, что тема комплекса неполноценности занимает в моих мыслях далеко не последнее место. Объективно я понимаю, что, невзирая на вечные сомнения, я немалого добился на своем поприще и мне есть что предложить коллегам. В конце концов, когда мы готовили серию учебных видеороликов с лучшими психотерапевтами нашего времени, моя запись тоже вышла в ее составе. Я искренне люблю свою работу и горжусь тем, что делаю. Последние несколько лет — особенно с тех пор, как мне, наконец, удалось доказать себе, что я знаю, что делаю, и действую не в слепую, — я чувствую себя намного увереннее.
Когда Джеффри пришел ко мне на съемки и мы записали его демонстрационные сессии, мне показалось, что он чувствует примерно то же самое, что и я. Мы с ним выросли на обучающих фильмах подобного толка, а теперь вдруг сами оказались по ту сторону экрана, наставляя новое поколение юных психотерапевтов, которые восхищаются нашей работой в кадре, а на самом деле разбираются в профессии намного лучше, чем мы.
Ирония судьбы заключается в том, что, помимо комплекса неполноценности, вторым главным бичом моей карьеры всегда был и остается мой нарциссизм. Я вырос младшим ребенком в семье, на восемь лет младше других детей. Меня откровенно разбаловали и привили чувство вседозволенности. Я знал, что всегда и во всем прав. Моя мать отличалась на редкость напористым характером и вечно на меня давила. Мне кажется, я до сих пор полностью не избавился от своих детских проблем, и мне по-прежнему приходится работать над собой, чтобы не позволять им слишком ощутимо влиять на мою жизнь.
Когда в кресле клиента напротив меня оказывается мой брат по несчастью с такими же нарциссическими тенденциями, мы часто начинаем пререкаться. Меня часто застают врасплох. Прямо сейчас у меня идет ожесточенная борьба за власть с администратором нашего университета. Мои коллеги очень мне помогают, но мне по-прежнему невероятно сложно поставить себя на место этого человека и прикинуть, каково это — быть администратором. В общем, не буду врать: когда в дело вступает нарциссизм, это, мягко говоря, не помогает мне лучше выполнять мою работу.
ПРИМЕР ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ КАТАСТРОФЫ
Как и многие другие участники проекта, поначалу я долго не мог определиться с тем, о каком случае из практики рассказать читателю. Во многих ситуациях, когда во время сессии что-то шло не по плану, я по старой привычке перекладывал вину на клиента. После долгих размышлений я все же выбрал для книги одну историю, которая не дает мне спать по ночам вплоть до сегодняшнего дня. Это была настолько из ряда вон выходящая ситуация, что, признаться, я даже не знаю, как мне правильно к ней подступиться.
В общем, была у меня одна клиентка — молодая женщина, крайне серьезно настроенная на то, чтобы развестись с мужем. Раз за разом она приходила ко мне в кабинет и жаловалась, до чего же ужасный это был человек и насколько гадко она чувствовала себя после каждой встречи с ним. Здесь нужно сразу отметить, что я живу и работаю в небольшом городке, где все жители неизбежно знакомы друг с другом. Я знал эту женщину и ее мужа, потому что они были прихожанами той же церкви, куда я часто ходил со своей семьей. Именно местный священник изначально и направил ее ко мне, чтобы я помог ей разобраться с семейными делами.
В дополнение к нашим сессиям клиентка часто вызывалась поработать в церкви на добровольных началах и при каждой удобной возможности жаловалась священнику на свои проблемы с мужем. В то время моя частная практика как раз набирала обороты. В один прекрасный день ко мне в кабинет постучалась секретарша и сообщила, что уже не справляется со всей канцелярской работой и нам нужно нанять еще одного сотрудника. Я не возражал, и все бы было ничего, если бы ей не пришло в голову предложить вакантное место той самой клиентке. Она решила, что бедной девушке не помешают лишние деньги, а раз она будет заниматься исключительно бумажной работой, не взаимодействуя со мной напрямую, это никак не может расцениваться как двойные отношения. Позвольте напомнить, что дело было в начале 1980-х годов, когда правила и требования по поводу двойных отношений существенно отличались от современных. Моя история является наглядной иллюстрацией того, почему со временем многие нормы кодекса профессиональной этики было решено пересмотреть и сделать на порядок строже.
Итак, девушка начала подрабатывать у меня в офисе, параллельно продолжая ходить ко мне в качестве клиентки. Пару раз она даже привела с собой на сессию мужа. Я пытался поработать с ними как с парой, но семейная терапия у них складывалась не лучше, чем их семейные отношения. Честно говоря, мне кажется, она изначально не слишком-то стремилась наладить с ним отношения, а он скорее для виду притворялся, что пытается спасти брак. Оба они отличались крайне бескомпромиссным характером и не горели желанием идти друг другу на уступки.
В конце концов моя клиентка решила окончательно разъехаться с мужем. Однажды, когда они уже жили отдельно, она пришла ко мне и сообщила, что ее супруг ужасно злится и стал вести себя очень странно. Я спросил ее, что она имеет в виду, и она ответила, что он почему-то решил, что все это время у нее был роман со мной. Должен признаться, меня это просто огорошило. Конечно, если хорошенько задуматься, она действительно проводила много времени у меня в офисе, и, если ее муж был на сто процентов уверен в существовании любовника, моя кандидатура на эту роль казалась не такой уж невероятной. Но я-то знал, что никогда не вступлю в интимную связь с клиенткой, так что поначалу воспринял всю эту ситуацию как вполне безобидную и в чем-то даже забавную глупость.
В течение следующих нескольких сессий она снова и снова возвращалась к теме подозрений мужа о ее якобы измене. Наконец, я не выдержал и спросил, что побудило ее супруга поверить этим слухам, и тут она огорошила меня во второй раз. Немного помявшись, клиентка призналась, что у нее действительно был любовник, связь с которым тянулась достаточно долгое время, просто раньше ей не приходило в голову мне об этом рассказывать. “И кто же это, позвольте спросить?” — поинтересовался я. Ее ответ окончательно поверг меня в шок. Оказалось, все это время у нее был роман со священником!
После этого ошеломительного признания я чувствовал себя преданным и обманутым сразу на нескольких уровнях. Во-первых, клиентка с самого начала скрывала от меня этот “скелет в шкафу”, утаивая критически важную информацию, из-за чего вся наша предыдущая работа была не более чем пустой тратой времени. С другой стороны, настоятель моей церкви — тот самый человек, который направил ко мне эту женщину, — все это время своими же руками разрушал ее брак. Я был зол, растерян и не знал, что делать. Чувствовал себя морально раздавленным.
Долгие годы священник был моим другом и наставником. Он проводил духовные встречи для семейных пар, которые мы нередко посещали вместе с женой. Я был лично знаком с его детьми и супругой. Конечно, как я ни старался, я не мог не воспринимать эту ситуацию как личный удар. Мне врали, меня держали в полном неведении.