Итак, мы видим, что терминология, напоминающая о патологии, может иметь самые разнообразные негативные последствия. Однако, нужно иметь в виду, что люди могут быть не так ранимы под воздействием наших слов, как мы могли того ожидать. Мы осознали это на улицах Будапешта, во время участия в Европейской конференции по семейной терапии. Группа участников конференции в один из вечеров решила посетить рок клуб, чтобы послушать местный оркестр. Когда мы пришли в клуб, к общему разочарованию выяснилось, что он закрыт. Перед входом мы разговорились с молодой венгерской парой, которая тоже пришла туда напрасно. Они пригласили нас пойти вместе с ними в другой клуб, и мы с готовностью приняли приглашение.
Пока мы шли, молодой человек, говоривший по-английски, рассказал нам, что он музыкант и только что вернулся из европейского турне. Бен объяснил, что мы — группа психиатров, психологов, социальных работников и прочих специалистов из разных стран и приехали в Будапешт на конференцию по психотерапии. Молодой человек оживился и рассказал о собственном опыте. Он сказал, что какое-то время назад он прошел курс психиатрического лечения, и доктора пришли к заключению, что у него — пограничное расстройство личности. Бен, горячий оппонент этого диагноза, сказал: «О, я не верю, что вы — пограничный». Фактически, вся эта концепция спорная и многие специалисты, работающие в нашей сфере, вообще в нее не верят. Молодой человек после некоторого раздумья пожал плечами и понимающе сказал: «Да, конечно, ведь психиатрия пока еще молодая дисциплина».
Глава 5. Плодотворные объяснения
Сознательный Петри
Петри ходил в первый класс и имел славу забияки в группе продленного дня, где он ежедневно занимался. У него была ужасная привычка не только постоянно дразнить младших детей, но и бить их. Учителя лишь беспомощно разводили руками, и сделать ничего не могли. Они требовали, чтобы Петри был переведен в специальную школу для детей с отклонениями в поведении. Учителя обратились в местную клинику, где Синикке, социальному работнику, участнице нашей тренинговой группы, было поручено установить контакт с семьей Петри. После нескольких встреч с семьей, не приведших к сколько-нибудь значительному прогрессу, Синикка решила пригласить эту семью на наш семинар.
Семинар начался со вступительных слов Си-никки. Она познакомила тренинговую группу с членами семьи мальчика и кратко объяснила проблему. Затем мы открыли дискуссию, задав Синикке вопрос, что, по ее мнению, является причиной проблемы. Она объяснила, что за последний год мать так много работала, что не имела ни времени, ни сил, чтобы уделить Петри столько внимания, сколько ему было нужно.
Это традиционное объяснение, однако, не помогло разрешению проблемы, и мы предположили, что оно не принесет матери чувства душевного комфорта.
Тем не менее, когда мы спросили у матери, в чем, по ее мнению, причина проблемы, она согласилась с Синиккой. Мать стала говорить о том, как часто ей приходится работать сверхурочно и поэтому по вечерам она чувствует себя настолько измученной, что у нее не хватает терпения в общении с детьми. Она также сказала, что решила уменьшить часы сверхурочной работы, даже если это поставит под угрозу ее карьеру.
Затем мы обратились к Петри, который внимательно прислушивался к дискуссии, как обычно делают дети, когда они могут понять то, о чем говорится.
— Что ты скажешь, Петри? Ты бьешь других детей, потому что у мамы недостаточно времени для тебя?
Петри выглядел озадаченно и смог сказать только:
— В чем же может быть виновата мама, если я бью других детей?
— Тогда чья же это вина? — спросили мы.
— Это моя собственная вина, — сказал он.
— Что же тогда делать?
— Меня надо наказать.
— И кто должен тебя наказать?
— Мама, — сказал Петри в своей обычной деловой манере.
— Как же она должна тебя наказать?
— Меня нужно побить так же сильно, как я бью других.
— Но это неправильно, — возразили мы.
— Это неважно, — сказал Петри.
— Нет, важно, — мягко заметили мы. — Люди из службы по правам детей могу прийти и ругать твою маму, если узнают, что она пытается решить эту проблему, просто тебя отшлепав.
— Я им все объясню, если они придут, — сказал Петри так обаятельно, что группа не могла удержаться от смеха.
После этого мы спросили Синикку и мать, не откажутся ли они от идеи, что проблемы Петри возникли из-за матери.
— Не согласитесь ли вы обсудить вероятность того, что эти две проблемы — драчливость Петри и перегруженность его матери — между собой не связаны?
И обе женщины, и мать, и Синикка, приветствовали это мнение. Тогда мы разделили тренинговую группу на несколько малых групп и поручили каждой из них дать рекомендации по поводу того, как можно разрешить эти проблемы. Примерно через четверть часа команды вновь собрались, чтобы обсудить свои предложения. В итоге все пришли к соглашению о том, что Синикка, мать и Петри вместе должны поговорить с учителями мальчика. Они должны рассказать учителям о том, как Петри сам заявил, что лучший способ заставить его прекратить обижать маленьких — хорошо его наказать. Было предложено заменить традиционное наказание искуплением в той или иной форме, где Петри должен будет сделать что-то хорошее, чтобы расплатиться за все плохое, что он совершил. Это предложение было принято всеми. Синикка отметила, что учителя в центре продленного дня — очень милые люди и, вероятно, пойдут навстречу. Мы закончили сессию и пожелали всем удачи в их нелегком предпри- ятии. Впоследствии мы узнали от Синикки, что встреча состоялась и привела к успешному разрешению конфликта.
Работая по методу ориентации на решение, фокусирование терапевтических бесед должно быть нацелено в будущее, а объяснению и интерпретации проблем следует уделять минимум внимания или вовсе не останавливаться на них. В реальности, однако, какая-то степень объяснения неизбежна. Людям хочется узнать причины своих проблем, и специалисты, даже если они намеренно игнорируют эту тему, не могут уклониться от того, чтобы сообщить свои интерпретации. Уже даже то, какие слова мы выбираем, какие вопросы задаем, что предлагаем, — само по себе содержит элементы объяснения.
Объяснения проблем как таковых, в значительной степени, предполагают способ их разрешения. Например, объяснение проблемы ребенка через семейную дисфункцию направляет терапевта по пути, предполагающем конкретную работу с этой дисфункцией. Здесь уместен пример племен, которые традиционно верят, что причина их несчастий — гнев предка, поэтому они стараются найти способ этого предка задобрить. Наш способ объяснения проблем и действия, предпринимаемые нами для их разрешения, тесно взаимосвязаны. Не только конкретное объяснение приводит к определенным типам решений, но и конкретные решения отражают определенные типы объяснений. Изменение способа объяснения проблемы, со всей вероятностью повлечет за собой изменение способа, при помощи которого мы попытаемся ее разрешить, и наоборот.
Объяснения различаются по степени приписывания вины и по тяжести чувства стыда. Поэтому некоторые объяснения лучше других создают благоприятную обстановку для сотрудничества и творчества. Когда выясняется, что используемые объяснения мешают поиску решений, полезно заменить их новыми.
Существует множество способов, чтобы описать какую-либо составляющую поведения.
Например, если отец не приходит вместе с семьей на психотерапевтическую сессию, несмотря на специальное приглашение, его поведение можно объяснить по-разному. Можно предположить, что он недостаточно любит свою семью, что он боится, что терапевт обвинит его, или что он действительно очень занят.