Эндрю Ваксс
Терапия
Прокурор был моложавым мужчиной, одетым лучше, чем могла обеспечить его государственная зарплата, амбициозность так и светилась на его чисто выбритом лице. Он держал в руке пачку бумаг, картинно размахивая ею как будто присяжные еще были в зале суда.
— Доктор, вы пытаетесь сказать нашему суду, что ему следует оставить осужденного растлителя в обществе, разгуливать свободно? Вы это говорите?
Я коротко вдохнул через нос, сосредоточиваясь, пытаясь успокоиться.
— Нет, мистер Монтгомери, это вы так говорите. Обвиняемый страдает педофилией. То есть он подвержен интенсивным, периодическим сексуальным побуждениям и сексуальным возбуждениям, связанным с сексуальными фантазиями, в которых присутствуют несовершеннолетние дети.
— Словечки, доктор, но сводится все к одному, разве нет? Подзащитный гомосексуал, который охотится на маленьких мальчиков, разве нет?
— Нет, не верно. Фактически, ваше утверждение — расхожее типичное невежество правоохранительных органов, когда дело доходит до любой из парафилий. Гомосексуал — это человек, который предпочитает в сексуальном плане людей своего пола. Такое предпочтение не является расстройством, если только эти чувства не являются разрушительными для самого индивидуума… и это случается относительно редко. Вы бы не назвали мужчину, который вовлекает в сексуальную деятельность юных девочек, гетеросексуальным насильником, не так ли? Конечно, нет. Корень большей части враждебности по отношению к педофилам — это не что иное, как тонко завуалированная гомофобия.
Лицо прокурора покраснело от ярости.
— Вы говорите, что государство обвиняет этого насильника, потому что оно гомофобное, доктор?
— Это определенно фактор приравнивания. Разве вы сами, лично, не считаете, что гомосексуалы «больны», сэр?
— Они больны! Я… я буду задавать здесь вопросы, если вы не против.
— Я не против. Я пытался ответить на ваши вопросы более полно, чтобы дать суду лучшее понимание связанных с этим явлений. Если вы посмотрите диагностическое и статистическое руководство Американской психиатрической ассоциации, вы увидите, что гомосексуальность не указана там, как расстройство. Педофилия указана. Уникальный код: 302.20, чтобы вы знали. Гомосексуальность присутствует с рождения. Это врожденное, если хотите. Сексуальная деятельность над детьми, с другой стороны, является осознанным поведением.
— Нет. Нет генокода педофилии. Основная этиология — ранний сексуальный опыт: те, кого вы называете преступниками, начинали как те, кого вы называете жертвами. После заражения жертва учится носить маску. Они способны к наиболее сложному планированию, часто к сильному терпению.
— И что же, каждый ребенок, которого растлили становится растлителем сам?
— Определенно нет. Некоторые становятся, некоторые нет. Как я объяснял, по сути, это сводится к выбору. Не важны обстоятельства, человек всегда сам ответственен за свое поведение.
— И тогда… а что ваше руководство говорит о рецидивах?
— Это хороший вопрос. Течение расстройства, как правило, хроническое, особенно среди педофилов, зацикленных на однополых отношениях. Рецидив, однако, зависит от психосоциального стресса — чем интенсивнее стресс, тем больше вероятность повторения.
— Значит, вы признаете, что такие преступники, как мистер Уилсон, чаще совершают новые преступления?
— При прочих равных условиях, да. Однако мы не подходим к таким людям с обычной психотерапией. Мы понимаем хроничность их поведения, и цель лечения — пресечь такое поведение. Цель контролировать поведение, а не их мысли. Сейчас я заканчиваю свое исследование для публикации, но все предварительные данные указывают на чрезвычайно высокий уровень успеха. При надлежащем лечении, конечно.
— Это ваше «лечение», доктор… оно не подразумевает тюрьму, не так ли?
— Нет, не подразумевает. Заключение в тюрьму противопоказано педофилам. Как вы знаете, сроки за такие преступления относительно маленькие. И степень психосоциального стресса в тюрьме для таких лиц не поддается измерению. Фактически, исследования показывают, что уровень рецидивов для заключенных в тюрьму педофилов необычайно высокий.
— Но он не будет растлевать детей в тюрьме, не так ли?
— Я приму ваш вопрос как риторический, сэр, но реальная проблема заключается в долгосрочной защите сообщества, а не во временной изоляции. Даже когда терапию предлагают в тюрьме, а это редкость, девиз нашей профессии, что принудительная терапия обречена на неудачу. Ни одно лечение не является идеальным, но мы знаем одно: пациент должен быть участником лечения, а не просто его получателем.