Судья наклонился со скамьи. С его густой гривой белых волос, в очках без оправы он выглядел как судья из кино.
— Доктор, вы имеете в виду, что мотивация это ключ?
— Да, ваша честь. И мистер Уилсон продемонстрировал высокий уровень такой мотивации. На самом деле, он пришел в нашу программу еще до ареста, и тем более, до обвинения.
Прокурор хлопнул ладонью по столу.
— Ну конечно! Но он знал, что его собираются обвинить, не так ли, доктор?
— У меня нет возможности узнать, что было у него на уме, — мягко ответил я. — Источник мотивации гораздо менее значим, чем само ее наличие.
— Так что же это за «лекарство», доктор? Что это за чудесная «терапия»?
— Лечение является мультисоставным. Не все педофилы реагируют одинаково на один и тот же подход. Мы используем групповую работу, взаимодействие, аверсивную терапию, ориентацию на понимание, обусловленность, даже лекарства, снижающие либидо, если нужно.
— Сколько вам заплатили за показания, доктор?
Защитник вскочил на ноги.
— Возражаю! Это не имеет отношения.
— О, я думаю, что разрешу такой вопрос, — сказал судья. — Вы можете отвечать на вопрос, доктор.
— Мне сегодня ничего не заплатили за мои показания, сэр. Я давал характеристику господину Уилсону, предоставил отчет его адвокату, копия которого была вам так же отправлена. Я беру семьдесят пять долларов в час. И еще не присылал счет, но я думаю, что общая сумма составит около полутора тысяч долларов.
— Больше нет вопросов, — прорычал прокурор.
— Ты хорош, настолько, насколько о тебе говорят, — сказал адвокат защиты, пожимая мне руку, когда мы были в его пластиковом офисе, — никто не знает людей так, как ты.
Я кивнул, терпеливо ожидая.
— Это просто восхитительно… то, как ты предугадал все, что обвинение сделает. Черт, я думал нас утопят на этот раз. Я сказал, что Уилсону светят пять лет в тюрьме. И вот судья подносит ему реабилитацию на тарелочке.
— Психиатрическую реабилитацию.
— Да, я знаю. Он должен получать терапию у тебя, весь этот срок, или пойдет в тюрьму. Ну и что? Это лучше, чем тюрьма.
— Я сдержал слово? — внимательно посмотрел я на него.
— Однозначно, да, дружище. И не думай, что я забыл о нашем договоре. Вот, как я обещал.
Он достал чек с его депозита. Полторы тысячи долларов. Я положил его в свой дипломат, который лежал на его столе из тика, туда же, где лежали еще десять тысяч долларов наличными. Как договаривались.
Уилсон сидел напротив, у меня в офисе, его лицо выражало нетерпеливое ожидание.
— Это будет нелегко, — сказал я ему. — Мы должны изменить тебя, начать с самого начала. И мы начнем с честности, хорошо?
— Да, это то, чего я хочу. Честность. Во время суда нечасто ее увидишь.
— Расскажи мне об этом.
— Ну, мальчишки соврали. Я не имею в виду… о том, что мы делали. Но о том, как они к этому относились. Вы понимаете, о чем я говорю? Я не заставлял их… никого из них. Это была любовь. Особая любовь. Все, чего я хотел, это стать кем-то особенным для них. Любящим, особенным другом. Этот окружной прокурор, он превратил все во что-то безобразное. Присяжные никогда не слышали мою версию.
— Как это началось?
— С этого мальчика, Уэсли… это тот, кто дал показания первым. Когда я впервые встретил его, ему было восемь лет. И я никогда не встречал более соблазнительного мальчика, всегда желающего обниматься. У него нет отца, знаете, я имею в виду, что для мальчика естественно искать любовь.
— Я знаю.
— И я любил его. Почему это должно быть преступлением? Я никогда не применял силу, никогда не причинял ему боли, ни разу.
— Как вы относитесь… к судебному преследованию?
— Я чувствую, что я жертва. Я не сделал ничего плохого — у нас просто неправильные законы. И когда-нибудь вы увидите, что законы изменятся. Я имею в виду, у детей тоже есть права, не так ли? Что хорошего в праве сказать «нет», если они не имеют права сказать «да»?
— Закон гласит, что они слишком молоды, чтобы соглашаться на секс.
— Это просто чушь. Дети знают, чего они хотят. Вы знаете, какими они могут быть решительными и требовательными. Я провел с детьми всю свою жизнь. Такие они и есть.
— Хорошо, смотрите. Ваша проблема проста, не так ли?
— Что вы имеете в виду?
— Вы попались.
— Но…
— Это ваша проблема, мистер Уилсон. Вас поймали. И суть терапии в том, чтобы гарантировать, что это больше не повторится.
Подозрение застыло в его глазах.