Уэстмор рассмеялся.
— Брось, мужик. Ты же не хочешь сказать, что все это библейское дерьмо случилось на самом деле? Я всегда считал, что это просто аллегории, своего рода мифы.
— Вера это мощная штука. Она формирует прошлое, как и будущее. Кто по прошествии тысячи лет может сказать, как все было на самом деле? Дело в том, что мы считаем и Бога и рай такими, какими мы их себе представляем через свою веру. Ну, до какой-то степени. Бог обладает определенной природой. И внешний вид его изменчив. Ваша вера формирует его. Существует множество различных типов, как рая, так и ада. И множество различных типов ангелов. Если б ты был буддистом, я явился бы тебе в виде цветущего лотоса.
— Почему не в виде самого Буды?
— Это в моих силах, но за рамками моих полномочий. Это как если бы я явился тебе в образе Иисуса Христа. За такое и самому можно оказаться в Аду.
— Значит, боги тоже бывают разные.
— Нет, бог — только один, но он может принимать разные формы. Все зависит от твоей веры.
— Не понимаю.
— К счастью, это необязательно. Ты просто не в состоянии это понять.
Мысли Уэстмора капали, словно кровь. Он чувствовал себя окутанным тьмой.
Затем ангел произнес:
— В этом доме творится очень серьезное дерьмо. Вот почему я здесь.
— Что за серьезное дерьмо?
— Величайшее поругание. Систематизированное зло. Это побочный продукт вашего выродившегося общества. Единственное истинное общество — это общество Бога.
— Не понимаю, о чем ты, — прохрипел Уэстмор.
— Конечно, не понимаешь, потому что ты слишком глуп. Мы действуем тайно. Кто-то должен знать. Вот почему я здесь. Фэррингтон это адепт, живой символ деградации человечества. Он хочет поспорить с Богом. Он считает, что если заденет Бога за живое, тот проявит себя.
Усмешка, похожая на хруст крошащегося камня.
— Вот что я тебе скажу, Уэстмор. Бог уже задет за живое. Уже пять тысяч лет как рассержен до самых фибр свой души. Он не собирается проявлять себя — ты не стоишь Его времени. Бог ушел. Он слишком занят своими делами, мужик. Он дал тебе шанс. Так используй же его.
Фэррингтон, — подумал фотограф. Как там он сказал? Систематизированное зло? Не намеренно ли ангел напускает тумана?
— Некоторые вещи тебе придется выяснить самому, — сказал ангел.
— Что насчет Фэррингтона? — спросил Уэстмор почти умаляющим тоном. — Ты совсем меня запутал. Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
Ему показалось, что темный силуэт стал еще более зернистым.
— Увидишь.
— Почему ты мне рассказываешь это? — спросил Уэстмор.
Зыбкий смех.
— Я — всего лишь посланник. Задаваться вопросами — не мое дело. Бог захотел, чтобы я пришел к тебе, и я пришел к тебе. Да, пути господни неисповедимы. Это точно, поэтому только так ты можешь получить хоть какой-то шанс увидеть всю картину в целом.
Уэстмору казалось, будто глаза у него удерживаются раскрытыми с помощью крючков.
Ангел начал растворяться.
— Мне нужно идти, но прежде чем я уйду, я скажу тебе кое-что. Хочешь услышать это?
Уэстмор, сглотнув, кивнул.
— Только это — тайна.
— Говори.
Ангел заметался в темноте.
— Если возьмешь стимул творить добро, и стимул творить зло, положишь их рядом и посмотришь на них внимательно, то увидишь.
— Увижу, что? — прохрипел Уэстмор.
— Что они одинаковы по своей силе.
С этими словами ангел исчез.
6
Два человека в комнате. Ночь. Тишина.
— Гидроцефал умер, — сказал Майклз. — А у священника случился сердечный приступ.
— Позаботься об этом.
— Уже все сделал.
Фэррингтон сидел в халате из алого атласа и с отрешенным видом потягивал из бокала «Монраше» урожая 1918 гола. Его взгляд блуждал между компьютерным монитором и большим полукруглым окном, обрамленным тьмой и подсвеченным лунным светом. Фэррингтон находился в одном из своих умозрительных настроений. Он размышлял. Майклз знал, что таким образом его хозяин справляется с отчаянием.
— Дальнейшие ассигнования не должны составить труда.