Наказанный пищал, визжал, грозил проклятьями, которые обрушатся на вождя и всю его семью, но все без толку. Чем больше он говорил, тем сильнее порол его сын вождя. Ситалк все ждал, когда же колдун сдастся. Спина упрямца превратилась в окровавленные лохмотья, земля вокруг колдуна приобрела бурый оттенок, а он продолжал сыпать предсказаниями грядущих бедствий. Но в конце концов силы покинули его, колдун склонил голову и замолчал, а град ударов продолжал сыпаться на его спину.
- Хватит! - приказал Ситалк своему сыну.
Прут в последний раз просвистел, рассек спину колдуна. Тело того скрутило судорогой, но в этот раз он даже не вскрикнул. Средний сын Ситалка облил спину колдуна холодной водой, смыв кровь и облезшую кожу. Дети вождя развязали руки осужденного, подхватили его и поставили на ноги.
К удивлению толпы, колдун оттолкнул детей Ситалка и заковылял сам. Толпа расступилась, пропуская его. Обессиливший, вспотевший, в глазах горцев он предстал мучеником, выдержавшим несправедливое наказание.
- Попомните мои слова! - воскликнул, он, проходя рядом с Ситалком. - Великое горе обрушится на наши головы!
Ситакл был взбешен упрямством колдуна, но ничего предпринимать не стал. Что если толпа кинется его защищать, прикажи вождь выпороть колдуна повторно? Стоило ли вмешиваться, заступаться за чужеземца, чтобы поставить под угрозу свою власть и жизнь?
Ситалк навсегда запомнил уроки, которые преподал ему отец. Закон гостеприимства свят, его чтят даже самые дремучие дикари, самые безжалостные убийцы. Путник шел с миром, его необходимо было с честью принять и помочь в дороге добрым словом и советом.
Колдун призывал не просто прогнать чужеземца, он призывал ввести страшную практику, о которой давным-давно не слыхивали на Балканах. Убийство людей в угоду богам - разве это не ужасно? Что случится, если обещания колдуна не исполнятся, кого он прикажет убить следующим?
Ситалк посмотрел на переливающееся всеми цветами радуги пятно, неподвижно застывшее в небе над лесом. Знамение ли это? Означает ли оно, что скоро вождь будет свергнут, а его место займет колдун-самозванец?
Старому вождю осталось немного, он это отчетливо осознавал. Пускай Ситалк прослыл в родной деревне слабоумным. Пускай ни один из горцев не считал его уже вождем их общины. Пока Ситалк жив, племя будет соблюдать заветы отцов и дедов. Когда он умрет и один из его детей займет его место - будь что будет. Ситалк не властен над людьми, он пытался воспитать детей в соответствии с древней традицией, но ему это не удалось. Он понял это сегодня, когда увидел сомнение в глазах старшего и среднего сыновей. Возможно римлянин, за которого он заступился, будет последним чужестранцем, который без происшествий минует их деревню.
Подумав обо всем этом, старый вождь оставил судное место, опираясь на плечо младшего сына. Римлянин, Ситалк совсем о нем позабыл. Старый вождь любил слушать истории чужестранцев о заморских диковинах. Еще больше вождь любил рассказывать предания своего народа. Следовало поболтать с римлянином.
- Куда, отец? - в знак почтения опустив глаза, спросил младший сын.
- Отведи меня к чужестранцу, - приказал Ситалк.
Старый вождь не обратил внимания, что собравшаяся толпа наблюдавших за наказанием на разбрелась по своим домам, а последовала за высеченным колдуном. Похоже, грядут перемены, и они не предвещают ничего хорошего.
Глава 5.
Путника поместили в подобие тюрьмы - глубоко вырытую яму без крыши. Спуститься вниз можно лишь по веревочной лестнице, которая была привязана к столбу, расположенному неподалеку от ямы. Пока горцы что-то шумно выясняли на поверхности, кого-то наказывали, странника потянуло на философские размышления.
Что будет, если он не доберется до этих проклятых земель? Горцы ведь схватили его не для разговоров. Планы варваров он так и не сумел разгадать, но был уверен, что ему в них отведено не самое завидное место. Если он не спасется, то изменится ли что-нибудь? Какую роль играет странник во всей истории человечества? Запомнит ли его хоть кто-нибудь, или он канет в безвестность с последним вздохом? Стоило столько мучиться, претерпевать все испытания, если конец один? Да и зависело ли от него хоть что-нибудь? Может быть, все роли в этом фарсе давно были распределены и каждому актеру уготовано определенное место и время игры. Пусть хоть кто-нибудь посмеет импровизировать - суфлер немедленно подскажет другим актерам, как угомонить своевольного выскочку.