— Ежли не виноват, чего тебе бояться в Христиановское ехать? А общество все одно кому-нибудь поручит отвезти… Не ждать же осетин сюда?
— Верно, Литвийко, вези ты, коль уж нарвался.
— Трухнул? — в самое ухо Антона, щекоча его мокрыми усами, спросил Данила Никлят. И совсем шепотом:
— Кирюшка-то, глянь, как шкура выворачивается, да только и мой тебе совет: езжай сам, подозрения с себя снимешь. К кунакам моим, Гокоевым, заедешь, они заступятся, ежли что…
— На ляд мне твои кунаки! Кровников с их заступом наживешь! — со злобой огрызнулся Антон.
Люди, считая вопрос исчерпанным, стали расходиться. Данила пристал к Антону и всю дорогу, до самой Антоновой хаты, наставлял его уму-разуму.
Антон почти не слушал: перед глазами все еще торчала мертвая рука, зажавшая кукан с рыбой.
Вырвавшись из горных теонин, долго еще не может успокоиться Терек: шумно пенится на перекатах, тащит за собой многопудовые валуны. А кругом уже нет и признака гор, они лишь на горизонте — манят холодной первобытной своей красой. Где-то там, за ними, Грузия, еще дальше — Армения, а за нею — Турция и Персия, с которыми русские цари издревле воевали за Кавказ. В том месте, где Терек вырывается с гор на равнину, стоит Владикавказ и берет начало Военно-Грузинская дорога. Чтобы охранять этот святой ключ в глубины Кавказа, русские цари издавна использовали жившее возле, в ущельях северного склона хребта, красивое и гостеприимное племя осетин.
Еще в бытность на Кавказе генерала Ермолова разрешено было осетинам переселиться из тесных горных аулов во Владикавказскую котловину, создать здесь свои селения, с которых позже, опираясь на обласканных и задаренных осетинских феодалов, цари беспощадно взимали непосильные поборы натурой и тяжкую дань крови.
Тут и там среди осетинских селений вкрапило русское правительство военные казачьи поселения, которые вместе со старыми казачьими станицами, селившимися на Тереке без царской воли еще в шестнадцатом веке, образовали самоуправляемое Войско Терское.
Силой Войска Терского царизм защищал южные границы государства, опираясь на него, завязывал войны с Турцией и Персией, держал в узде вольнолюбивые горские племена. И за то даровал он казакам, кое-какие вольности внутри их организации и в отношениях с кавказскими народами, попавшими в пределы Войска.
Освоившись и разбогатев, казачьи поселения сильно потеснили коренных жителей края. Сократилось число земель, данных Ермоловым в распоряжение осетинских общин. Совсем лишились земли ингуши, жившие юго-восточнее Владикавказа; казаки Сунженской линии захватили их селения на плоскости, насильственно заперли народ в горах. Силой держались в горах и чеченцы. Страдали от безземелья и малоземелья кабардинцы и балкарцы. К двадцатому веку территория Войска Терского равнялась по размерам среднему европейскому государству. Целых пять областей — «отделов» — Пятигорский, Моздокский, Владикавказский, Грозненский и Кизлярский — пришлось создать ему для удобств управления.
Самые стародавние казачьи станицы возникли в Кизлярском отделе — в низовьях Терека, на Гребне, где река вплотную подходит к чеченским холмам. Здесь селились русские староверы, бежавшие от реформ Никона. Обосновавшись, они многое переняли из быта горцев. Эти-то гребенские казаки и составляли корень всего терского казачества. Позднее был заселен средний Терек — от Моздока до Пятигорья и выше. Здесь уже были беглые крепостные — русские и украинцы. Наконец, самый верх Терека уже по воле царя заняли переселенцы с Черниговщины и с Харьковщины — чистые хохлы. Вот почему на Тереке что ни станица, то свой говор, свои песни, свои обычаи. А часто и смесь всех говоров и всех обычаев.
Николаевская станица Владикавказского отдела — одна из самых молодых — построилась на месте ермоловского военного укрепления после победы над Шамилем. Выше нее из казачьих поселений — только станица Чернореченская да крошечный хутор Поповский. Впрочем, стоит Николаевская не на самом Тереке. Лет тридцать пять назад станица была расположена вблизи Терека, на бугре, опоясанном заболоченными ручьями. Сквозные ветры, малярия, отсутствие вблизи питьевой воды донимали казаков. Мерли дети, тряслись в лихорадке бабы. И добились казаки высочайшего соблаговоления на новое обоснование по одному из крупных притоков Терека — Урсдону, или, как они по-своему окрестили его, Белоречке. Новое место пришлось от старого всего верстах в пяти, но разнилось от него основательно. Здесь затишек — цепь Кавказских отрогов с запада и юга прикрывала — и воды вдоволь, и степь плодородна.