А один гражданин отозвал меня в угол и сказал: «Вот что, отец, я сам тоже человек женатый, сейчас уезжаю надолго, далеко… так сделай милость: переходи пока на работу в наше домоуправление! Понял?»
РЕВНОСТЬ И МИЛИЦИЯ
— А я сама, знаете, уже пятый год служу в милиции. Аттестована сержантом — ну, это по погонам видать. Работу свою люблю. Хотя работа у меня нелегкая. Правда, она наблюдательная, психологическая… Не зря ведь говорят: милиция все знает, все может! Только у нас положение какое? Пока нарушения не произошло, не имеем права вмешиваться. А когда произошло, другой раз уже поздно… Значит, надо угодить в самую точку. Хотите, я вам расскажу, как я один раз угодила именно в самую эту точку? Только рассказ будет не про какое-нибудь преступление. Наоборот: случай получился очень симпатичный.
А дело такое. Мой пост — тут за углом, недалеко. Еще новый сквер там разбит. С фонтаном. Место тихое, народу немного. Так что я уж, например, всех знаю: кто в каком доме живет, кто собачку прогуливает, кто сам погулять вышел. Пока четыре часа на посту отстоишь, всех обсмотришь, обо всем передумаешь. Тем более граждане теперь стали покультурнее: нарушают редко. Этак, смотришь, через несколько лет наших постов и не нужно будет. Вот разве только на стадионах в дни футбольных матчей…
И вот, знаете, заметила я у себя на сквере одну парочку. Аккурат они у второй скамейки всегда встречаются. На ней такой берет-пушистик, шубка с серым каракулевым воротничком и белые ботики. А он — в армейской шинели, но погоны сняты, и шапка из цигейки армейского образца, тоже без звездочки… Оба, знаете, такие молодые, симпатичные, веселые… Встретятся и воркуют. Только и слышишь: «Коля, знаешь, у нас на фабрике…» — «А у нас на заводе, Тонечка…»
Смотришь на них и сама улыбаешься.
А тут под Новый год собрались они целой компанией — человек восемь. Все молодежь, хороший народ. Один только мне не понравился. Который с гитарой. Гитара вся в бантах. А у самого брови подбриты, как у девчонки; волосы завитые, как у девчонки; лицо напудренное, как у девчонки. И зовут его как-то не по-человечески — там Васей или Петей, а — Альберт. Он вертится, старается всех рассмешить и сам таким противным хохотком заливается: «Хе-хе-хе…»
Аккурат я в тот вечер дежурила с девяти вечера до часу. И я еще была на посту, когда обратно прошли мои голубчики, то есть Коля и Тоня. Я на них смотрю и глазам не верю. То всегда они ходили под ручку, склонившись друг к другу — так, знаете, треугольником. А тут он идет впереди, она — сзади. И лицо у него сердитое, говорит злым голосом:
— А чего ты-то оттуда ушла? Пожалуйста, танцевала бы со своим Альбертом вволю!..
— Коля, я ведь с ним всего два разочка протанцевала. Не могу же я всем говорить, что я — только с тобой…
— Если тебе мало, возвращайся назад и танцуй еще двадцать раз!
— Коля, ну за что ты меня мучаешь?!
— Нет, это ты меня мучаешь!
«Ну, — думаю, — картина известная: ревность номер семь без привода в отделение». И так мне их жалко, хочется даже помочь. А как? Разве милиция имеет право вмешиваться в тихую ревность? Вот если буйная стадия, тогда — да. Тогда мы можем ликвидировать. Например, разве тот же Отелло успел бы задушить эту свою Дездемону, если бы на острове Кипр милиция работала нормально? Да ни за что!..
Но это дело — давнишнее. Нашего отделения Отелло не касается. А вот Коля с Тоней — те просто у меня на глазах допускают ненормальности. Я смотрю, они, не прощаясь, — в разные стороны. Она идет-идет и обернется на него поглядеть. А он идет, не оглядываясь. А за угол зашел, притаился и смотрит на нее… Ох, и народ — эти мужчины! Мне на посту все видно!
На другой день ровно в восемь заявилась она на сквер. Походила-походила, посидела-посидела — нет его… Так и ушла ни с чем. А в девять он заявляется. Тоже ходит, вздыхает, со скамейки на скамейку пересаживается… И тоже ушел, не солоно хлебавши.
И назавтра в восемь она опять пришла. И можете представить: пока она горюет на своей скамейке, подходит тот самый Альберт, который еще с гитарой. Увидел Тоню, подсел, кудрями трясет, туфли на нем на манер сбруи с бляхами. Так и рассыпается перед Тоней.
Вижу, Тоня вся затряслась: не дай бог Коля сейчас покажется, увидит ее с этим фертом… Она оглядывается по сторонам, отвечает без интереса. «Да. Нет. Необязательно…» Потом вскочила, говорит: