— Пропылесосить? — усмехнулся Игорь.
— Приедет Максим, это мой троюродный брат.
— Экая «Санта-Барбара».
— Я хочу, чтобы он меня устроил к себе на работу. Он мне еще в том году предлагал, я не согласился. Дур-рак.
Злой, провокационный тон мог бы насторожить Игоря, но тот с похмелья потерял всякую проницательность.
— А что за работа?
— Пока не знаю. И — вот не поверишь — мне абсолютно пофиг. Хоть что, хоть дерьмо убирать в хлеву, я не знаю!..
И Паша взвинченно зачем-то рассмеялся. Игорь шутку не оценил, наливая чай, сделал главную ошибку: полез в нудную дискуссию на тему, что нельзя заниматься чем попало — без призвания и удовольствия. В такие утра приступы занудства были для него обычным делом.
Паша в итоге взорвался:
— Да мне надоело уже! Пинали воздух в этом педе, теперь в этой типа аспирантуре — ни интересов, ни амбиций, ничего! Мы даже просто нормальных денег заработать и то не можем! Не хотим! Нам надо, чтобы было какое-то «призвание», вот тогда мы, может быть, соизволим…
Игорь ухмыльнулся, сделал вид, что пародия его не задела. И не сдержался тем не менее:
— Так тебе нормальные деньги, что ли, нужны? Так ты попроси. Я дам. Взаймы.
— Ну конечно, мамочка-то с папочкой небось регулярно подбрасывают? — в тон съязвил Паша. Игорь был из обеспеченной семьи. Все это знали.
— Конечно. — Игорь тонко улыбнулся. Геройски сохранял самообладание.
Паша понял, что это тупик, и трудно сдал назад, как вездеход, ищущий других дорог.
— Да деньги даже и не главное… Я просто хочу, чтобы у меня было дело, чтобы меня уважали! Чтобы меня моя девушка уважала, я не знаю…
Паша хотел продолжить гневную тираду, но встретил ухмылку — такую, в духе: ну все понятно. Игорю не хватило вкуса промолчать. Он еще и вслух пробормотал:
— Ах, Наташа…
— Что? — спросил Паша уже с совершенной и ледяной ненавистью.
— Нет-нет, ничего.
Игорь криво улыбался — и то была последняя капля.
— А ты знаешь что? — Паша задыхался. Сейчас он наговорит глупостей. Сейчас. — Вот ты думаешь, ты, типа, крутой писатель, да?.. Типа, писатель вообще?..
Игорь стоял перед ним и грандиозно держал паузу. Подбородок его сделался аристократическим. Выдержка потрясающая. Ему фон Штирлицем быть, а не стоять на кухне разведчицы 416-й отдельной роты 328-й стрелковой Житомирской краснознаменной, ордена Богдана Хмельницкого дивизии 61-й армии Первого Белорусского фронта.
Он держал паузу, прежде чем кинуть козырь.
— Я не понял, а чего ты мне все это высказываешь? Это все исключительно твои проблемы. Я-то работаю! Между прочим.
Паша задохнулся от возмущения и от того, как глупо позволил себя срезать. Между прочим, Игорь и правда числился на полставки в одной газете, где получал копейки, а делал и того меньше, редко появляясь, и все по-советски. Он сам со смехом рассказывал, как на громыхающе официозной планерке редактор, надуваясь от важности, раздавал полуставочникам нацпроекты, кому о каком писать: четыре сопливых студента — четыре нацпроекта. Игорю достался аграрно-промышленный комплекс. Он так же торжественно оформил черную папку, набил ее распечатками нормативных документов с сайта и водрузил в центр стола, на самое видное место. Больше к сельскому хозяйству (о котором ничего не знал) не возвращался. Но все были очень довольны. Его вообще как-то случайно прибило к этой редакции, зато как красиво (для родителей) получалось: типа учится в аспирантуре и типа работает. Светлая голова! Ну а что сидит на шее, так это временные издержки… затянувшиеся… затянувшиеся…
Полуголый Данила, со спутанными волосами на белой спине, прошел, не здороваясь, в туалет и начал звучно блевать. Как это чудовищно — санузел возле кухни, санузел без всякой звукоизоляции. Как это чудовищно — наша жизнь. Игорь криво усмехнулся Павлу. Павел почувствовал себя ужасно, пошел и оделся и пошел.
Морозцем запаяло нос, а чистая, после ночного снегопада, белизна ударила в самые зрачки; Паша продышался, попутался в наушниках, пошел. Плеер он купил недавно, эта штука скрашивала долгие, бесцельные маршруточные вечера, жрала батарейки и открывала простор из серии «слушать — не переслушать». Особых музыкальных предпочтений, кстати, и не было. Паша заливал туда ну все подряд, таскался со свалкою ритмов в мозгу — а сегодня это были, к примеру, Beatles. И битлы загорланили да заиграли раздельно в оба уха, как цыганки на вокзале. (И не так ли загипнотизировали человечество?)
С низкой крыши детского, что ли, садика или просто какой-то конторы несильная метелица тянула руки. По ледовой площадке носилась пацанва, сухо — костляво — там стучал хоккей, а на пути к остановке встретились аж две пенсионерские пары с лыжами наперевес, пробранные ледяным сосновым кислородом, румяные, счастливые. Паша позавидовал таким людям, впервые и странно. «А может быть, спорт?» — подумалось вдруг. Выжигать себя каленым железом — не работой невесть где и кем (но так, чтоб загрузиться выше головы, чтоб не продохнуть), а жестким спортом. Тренировки до ночи. Ледяная вода в шесть утра. Носом не хлюпать, боец…