Дни, когда Вольшайн отсутствовал — одну неделю в феврале, другую в марте — и ей не надо было опасаться его неожиданных утренних визитов, она восприняла как отдых. И все же иногда немного скучала по нему. Ведь за последние месяцы Тереза как-никак привыкла к этому подобию супружеской жизни, она не могла отрицать, что действительно стала спокойнее. А по некоторым признакам, внешним и внутренним, она ощущала, что ее жизнь, в том числе и женская, еще далеко не кончилась. Приятному умонастроению способствовало также и то обстоятельство, что теперь она могла лучше одеваться, и Тереза заранее радовалась тому, что вместе с Вольшайном, как он обещал, отправится за всевозможными покупками.
Пасхальные праздники — вскоре после возвращения Вольшайна из второй поездки — они провели вместе в уютной небольшой гостинице в окрестностях Вены. Дни еще стояли холодные, однако на деревьях уже набухли почки и некоторые кусты покрылись цветами. Вечера же они проводили в ее номере, где чувствовали себя влюбленной парочкой, так что, когда она вернулась в свою квартиру и вновь стала коротать часы в одиночестве, ей иногда казалось, что и в их общем доме, где она станет жить уже замужней дамой Терезой Вольшайн, ей будет хорошо и приятно. Но приятнее всего было радостное ощущение от почтовой открытки, присланной Тильдой отцу, которую тот показал ей: «Тысяча пасхальных приветов тебе и Терезе». Да, так и было написано — Терезе.
На визит в тюрьму Тереза все еще никак не могла решиться. Не могла преодолеть своего страха перед этим свиданием, которое должно было стать и прощанием навеки. Вольшайн все последнее время не проронил ни слова о Франце, и Тереза решила, что он, вероятно, скажет ей тогда, когда все будет подготовлено. И действительно, вскоре после их пасхальной поездки за город он сообщил, что послал своего адвоката в тюрьму к Францу, однако тот покуда решительно не соглашается ехать в Америку и заявляет, что не был приговорен к депортации за океан. Тем не менее Вольшайн не сомневался, что Франца удастся переубедить с помощью письменного обещания весьма солидной суммы, которая будет ему выплачена лишь по прибытии в Америку.
Спустя несколько дней Тереза ожидала господина Вольшайна, обещавшего заехать за ней в экипаже в десять утра и вместе отправиться за покупками, что они уже делали несколько раз. Стоял теплый весенний денек, окно было распахнуто, и в комнату долетали ароматы ближнего леса. Вольшайн обычно был точен. Когда он не появился и спустя полчаса после условленного срока, Тереза удивилась. Она стояла в пальто у открытого окна и, когда ожидание продлилось еще полчаса, забеспокоилась и решилась позвонить. Никто не взял трубку. Через некоторое время она вновь позвонила. Незнакомый голос спросил:
— Кто говорит?
— Я хотела только спросить, господин Вольшайн уже вышел из дому?
— Кто говорит? — опять спросил незнакомый голос.
— Тереза Фабиани.
— О, фройляйн, к сожалению… К сожалению… — Теперь Тереза узнала этот голос, он принадлежал бухгалтеру фирмы. — Господин Вольшайн, да… Господин Вольшайн внезапно умер.
— Что… как?..
— Его нашли мертвым в постели сегодня утром.
— Боже милостивый! — Звонки отбоя. Она повесила трубку и сбежала вниз по лестнице.
Тереза и не подумала о том, чтобы сесть в трамвай или взять коляску; машинально, как во сне, не чувствуя потрясения и поначалу даже не торопясь, но потом почти бегом направилась она в переулок Циглергассе.
И вот его дом. Не видно никаких перемен. Перед входной дверью стояла коляска, как часто бывало и раньше. Она взлетела вверх по лестнице, дверь была заперта. Терезе пришлось позвонить. Открыла служанка. «Целую ручку, фройляйн». Обычное ее приветствие. На секунду Терезе почудилось, что это все неправда, она неправильно поняла или над ней подло подшутили. И она спросила в странном ожидании, будто ее вопрос мог что-либо изменить:
— Господин Вольшайн?.. — Но не докончила фразы.
— Разве вы не знаете, фройляйн?
Тереза коротко кивнула, сделала рукой движение, как бы защищаясь, и, больше ни о чем не спросив, открыла дверь в гостиную. За столом сидели бухгалтер фирмы и еще два господина, которых она не знала, один из них как раз собирался уходить. У камина сидели какая-то дама и сестра покойного. К ней-то и подошла Тереза: «Неужели это правда?» Сестра кивнула и пожала ей руку. Тереза растерянно молчала. Дверь в соседнюю комнату стояла открытой, туда и направилась Тереза, затылком чувствуя на себе взгляды. Столовая была пуста. В следующей комнате, маленькой курительной, у окна стояли два господина и деловито, но тихо разговаривали друг с другом. Дверь в следующую комнату тоже была открыта. Здесь стояла кровать Вольшайна. Под белой простыней проступали очертания человеческого тела. Вот, значит, где он лежал, мертвый и такой одинокий, какими бывают только мертвые.