После весьма горестного прощания, при котором она, вероятно, впервые почувствовала себя неправой по отношению к людям, чей дом покидала, она приступила к работе на новом месте, в семье состоятельного коммерсанта, хозяина шляпной мастерской в центре города, в качестве воспитательницы единственного, избалованного и необычайно красивого семилетнего мальчика. Терезу поразило хорошее настроение, постоянно царившее в этом доме. За стол садились почти всегда с гостями: приезжали то дядюшка, то кузина, то деловой партнер, то супружеская пара — родственники из провинции, всегда была вкусная еда и отличная выпивка, рассказывали анекдоты, разные сплетни, много смеялись и были явно рады, даже польщены, если Тереза тоже смеялась. С ней общались как с давней доброй знакомой, расспрашивали ее о родительском доме, о событиях ее юности. Здесь она опять могла рассказывать о покойном отце, старшем офицере, о матери, популярной романистке, о Зальцбурге, о разных людях, с которыми была знакома, не опасаясь выглядеть навязчивой. Поэтому ей тут легко дышалось. А мальчик, хотя и причинял ей много хлопот своей избалованностью и требовательностью, просто-напросто внушал ей восхищение. Тереза вскоре поняла, что родители, баловавшие сыночка, все же не могли оценить его по достоинству. Она нашла, что он не только не по летам умен, но и обладает какой-то особенной, почти неземной красотой, напомнившей ей портрет какого-то принца в маскарадном костюме, — она не помнила, чей это был портрет, который однажды видела в картинной галерее. Вскоре Тереза поняла, что любит этого мальчика не меньше, а пожалуй, даже больше, чем собственного сына. И когда однажды вечером тот слег с высокой температурой, именно она провела три бессонные ночи у его постели, умирая от страха, в то время как его мать, тоже занемогшая в эти дни, выслушивала лишь ее сообщения о состоянии сына, который, впрочем, на третий день уже полностью выздоровел. Вскоре после этого начали строить разные планы на лето, подумывали и об окрестностях Зальцбурга и охотно прислушивались к советам Терезы.
И вдруг ясным воскресным утром хозяйка дома пригласила Терезу в свою комнату и приветливым, как всегда, тоном сообщила ей, что через несколько дней они ожидают возвращения прежней воспитательницы сына, которая брала шестимесячный отпуск, чтобы навестить своих родственников в Англии. Сначала Терезе показалось, будто она чего-то не поняла. Но, с несомненностью убедившись, что ей придется уйти, разразилась слезами. Хозяйка утешала ее, всячески уговаривала и в конце концов даже немного пожурила в своей доброжелательной и легкомысленной манере за эту «сентиментальность». Ни она, ни ее супруг, по-видимому, и думать не думали о том, что причинили Терезе обиду или даже боль. Тон их общения с нею после увольнения изменился так неприметно, что Тереза, то и дело обманывая себя, верила, что сможет все же остаться. Более того, с ней по-прежнему обсуждали различные детали предстоящих каникул, и мальчик все время говорил о прогулках, катанье на лодках, походах в горы, которые собирался предпринять с ней. За столом ей постоянно приходилось удерживаться от слез. А однажды ночью она в полудреме замышляла разные романтические планы: похищение мальчика, покушение на воспитательницу, возвращающуюся из Англии. Даже еще более мрачные намерения, направленные против мальчика и против нее самой, теснились в ее мозгу. Утром они все, естественно, улетучивались.