В доме крупного промышленника, где Тереза нашла следующее место работы, она должна была, как скоро выяснилось, исполнять не столько роль воспитательницы, сколько сиделки при безнадежно больной, почти парализованной девятилетней девочке. Из чувства не совсем понятной ей самой мучительной жалости к бедному ребенку, который, казалось, сознавал не только свои страдания, но и близкую смерть, а также сопереживая несчастным родителям, уже многие годы вынужденным беспомощно смотреть на эти страдания, Тереза сначала сочла себя готовой принести жертву, которая от нее требовалась. Но уже спустя всего несколько недель она поняла, что на это у нее не хватит ни физических, ни душевных сил, и распрощалась.
Под впечатлением дружелюбного письма матери она решила поехать на несколько дней в Зальцбург, где и была сердечно встречена. Положение фрау Фабиани в маленьком городе за последние годы, видимо, изменилось в лучшую сторону. Ее навещали дамы из здешнего светского общества, и Тереза познакомилась в числе прочих с супругой недавно переведенного сюда майора и с супругой некоего редактора, которые всячески выказывали писательнице Юлии Фабиани свое искреннее почтение. Тереза чувствовала себя в доме матери лучше и в то же время более чужой, чем раньше, — примерно так, как если бы она находилась в гостях у пожилой дамы, с которой познакомилась поближе во время путешествия. Когда Тереза при разговоре описывала разных людей, с которыми сводила ее жизнь в последние годы, мать слушала ее с растущим интересом, не стесняясь делать себе заметки или даже слово в слово записывать некоторые ее рассказы, и в конце концов заявила дочери, что настоятельно предлагает выплачивать ей соответствующий гонорар за такие «вести из гущи жизни», которые надеется получать от нее регулярно. За это время в Зальцбурге тоже произошли кое-какие события: так, граф Бенкхайм, пытавшийся ухаживать за Терезой, а потом женившийся на той актрисе, с которой был интимно близок, недавно умер и оставил своей вдове значительное состояние. Говорили они и о ее брате, который играет все более важную роль в Венской студенческой корпорации в качестве вице-президента «Союза германской нации» и теперь частенько наезжает в Зальцбург, где имеет обыкновение вращаться в политических кругах. За то, что он ни сном ни духом не вспоминает о своей сестре, да и о матери совсем мало заботится, фрау Фабиани, гордившаяся сыном, по-видимому, перестала на него обижаться.
Когда Тереза в конце октября вновь поехала в Вену, она чувствовала себя физически окрепшей, но душевно опустошенной. Она рассталась с матерью в полном взаимном согласии и теперь понимала яснее, чем когда-либо, что матери у нее нет. Лучшие часы за три недели в Зальцбурге, о которых Тереза вспоминала, были все же часы, проведенные ею в одиноких прогулках и в церкви, где она почти и не молилась, а все-таки чувствовала себя успокоенной и в полной безопасности.
Теперь Тереза поступила на работу к советнику суда первой инстанции, проживавшему с женой и детьми в маленьком пригородном доме. Они делили этот дом с другой семьей арендаторов, которых не было видно и слышно. Советник был молчаливый, невеселый, но вежливый человек, мать — ограниченная и добродушная особа, обе девочки, десяти и двенадцати лет, не слишком способные, но очень благонравные и послушные. Семья жила экономно, однако Тереза ни в чем не нуждалась, даже человеческого участия, которое ей уделялось, было ровно столько, что она не могла чувствовать себя ни балуемой и задариваемой, ни заброшенной и обиженной.
В той же квартире жил молодой банковский служащий, который снимал у них меблированную комнату, но не поддерживал с ними никаких отношений. Тереза лишь изредка видела его в прихожей или на лестнице. При мимолетных встречах они здоровались, иногда обменивались парой слов о погоде, и тем не менее для нее не было сюрпризом, а наоборот, чем-то давно ожидавшимся, когда однажды поздно вечером, встретившись с ней в прихожей, он решительно обнял ее и поцеловал. Следующей ночью — она была не уверена, он ли ее об этом попросил, или она сама ему пообещала, — она пришла к нему, и начиная с этой ночи — иногда всего на четверть часа, так как она всегда боялась, что девочки, которые спали с ней в одной комнате, могут заметить ее отсутствие, — все ночи она бывала у него. Днем Тереза почти о нем не думала, и, когда случайно встречала его, до ее сознания как-то не доходило, что он — ее любовник. Несмотря на это, она довольно часто раскаивалась в том, что — как она теперь это называла — «упустила столько лет жизни», что после Казимира Тобиша у нее не было любовников. А заметив, что он начинает питать к ней более серьезное чувство и вопросы, которые он ей задает, выдают ревность к ее прошлому, она решила порвать с ним. Тереза убедила его, что в семье советника кое-что заподозрили, и не раз изображала перед ним даже искреннюю боязнь возможных последствий их связи. Наконец она резко положила конец их отношениям, по секрету от него найдя себе новое место работы, и покинула этот дом навсегда, не поставив банковского служащего в известность.