Ири уронив голову обессилено прислонился к стене, не понимая что происходит и Почему...Почему...Почему...Мистраль?
Секунда. И они смотрят друг на друга, желая лишь одного, прикосновения. Понимая что желают, и стыдясь своих чувств.
- Ты в порядке? Они не успели ничего с тобой сделать?
Господи, когда у Мистраля стал такой неуверенный дрожащий голос? Это не может быть Мистраль. Этот жалкий трясущийся человек. Это не может быть...ОН
Слова, мысли ,чувства. Всё исчезло, закружилось, сметённое неистовым обрушившимся на него вихрем рук, губ, прикосновений.
- ИРРРИИИИИ!!!!! - почти мучительный стон
- РАААААН! - Ответное, похожее на судорожный всхлип
Слиться, исступлённо, отчаянно, в единое целое, не замечая валяющихся рядом мёртвых тел, не замечая запаха помойки, не замечая ничего вокруг.
Не отпускать!!!!!
Ни на секунду.
Не дышать.
Умереть.
Никогда не просыпаться!
Потому что....
Всё это сейчас исчезнет...
Карета, незнакомая карета... Да какая собственно разница?
Где.. Что.. .Когда... Как...
Всё смешалось в одно жадное неистовое.
Дыхание
Прикосновение.
Боль.
Любовь
Страсть,
Страх
Не отпускать!!!
Не разжимать рук!!!
Ни на мгновение. Стремясь, стать ближе.
Ещё ближе!!!
Сорвать кожу, которая не даёт...
Соединиться.
И биться, судорожной непрекращающейся агонией, скорченных распластанных на кровати тел.
Когда и как они оказались в доме Мистраля? Когда они успели? Как?
Не разъединяя объятий ни на секунду.
Не отрывая губ.
Слова...Боль...Осознание?
Пусть всё будет потом, но не сейчас. Сейчас, всё это неважно. Сейчас нет сил отказаться от самих себя. Нет сил, что бы бороться. Нет сил, что бы уйти.
Пылать в огне боли и наслаждения, осознавая, что Грандин почти вбивает его в кровать. Трахает безжалостно, безо всякой нежности.
С рычанием, жёстко и неумолимо. И свои собственные крики и ругательства требующие
- Ещё!!!...Ещё! Сильнее!!! Да!!!...
Задохнуться, умереть. Осознать эту блаженную смерть
Умереть и родиться вновь, ощущая единение, полное, безоговорочное, мистическое...
МЫ С ТОБОЮ СОЗДАНЫ ДРУГ ДЛЯ ДРУГА!
И снова смерть осознания, от того, что это не может быть навсегда, что через несколько минут, как только они смогут внятно говорить, это всё, будет безжалостно растоптано и уничтожено ими двумя.
Но не сейчас...Сейчас пусть будет безумие и сон. Пусть будет страсть. Ещё немножечко...Как можно дольше...Молчать, не спрашивая и не задавая вопросов....Ещё...Ещё ..Ещё!
Ири не знал, сколько прошло времени, точно так же как вряд ли это понимал Мистраль. Они любили друг друга, впервые до полного изнеможения. И когда сил уже на оставалось, снова бросались в бой что бы раз за разом умереть и родится заново. Как два феникса сгорающих и вновь восстающий из пепла, что бы сгореть в пламени друг друга.
Уже не стоны, а тихий вой, навстречу этому стремительному телу. Так сладко, так глубоко, ещё сильнее. Хочется, что бы это никогда не прекращалось.
И когда на смену безумию приходит разум, задушить его отчаянным безмолвием, позволив этим рукам скользить вдоль своего тела, снова и снова, пока вновь не вспыхнет ПЛАМЯ.
Словно понимая, что сейчас уйдут, пытались взять на будущее как можно больше. И когда Ири, перевернул его на живот, Мистраль не возражал, позволив ему сделать всё, что желает, только бы он был с ним рядом в эту секунду.
Ближе! Ещё ближе. Любовь моя.
И когда наступило утро, а быть может новый день, или вечер? Они продолжали молчать. Боясь разрушить этот хрупкий миг, казалось бы возникшего взаимопонимания.
Но невозможно бесконечно молчать. И они говорили, говорили о пустяках. О погоде, о любых приходящих в голову бессмыслицах. Боясь задать вопрос, боясь услышать ответ.
- Ты понимаешь, что ничего не изменилось между нами? - Ири даже не ожидал, что его голос окажется таким слабым и беззвучным. Но Мистраль услышал его, ведь он ждал именно этого вопроса.
- Я бы хотел, что бы всё изменилось, малыш, ты знаешь, - отозвался он и смолк, заметив, как досадливо дёрнулась нежная смуглая щека.
Эти война искалечила их обоих, не просто искалечила, изменила до неузнаваемости. Разве можно было бы представить, что на нежном лице Ири, может промелькнуть вот такое сардоническое выражение, что он вот так вот может дёрнуть щекой, словно отгоняя досадное насекомое? Разве можно было представить, что когда нибудь Мистраль унизится до того что бы попросить?
Сколько раз, он уже наступил на горло собственной гордости? Мистраль сбился со счёта, потому что он, устал считать. Ири Ар, обвинивший Мистраля в том, что он вытирает об него ноги, не желал замечать, что сотворил сам, не позволяя Мистралю подняться с собственных колен, на которых Грандин стоял перед ним, глотая унижения, прощая обиды...
Но это не могло длиться вечно.
Ири стоял у камина вытянув руки к пламени, словно пытаясь отогреется. Удивительно домашняя и такая беззащитная поза, напоминающая о тех днях, когда он стоял точно так же, напоминая забавную нахохленную птицу, птицу которая улыбалась ему, наполняя дом солнечным светом и теплом, альтернативы для которого не существовало, а если бы и существовало, Мистраль не пожелал бы забыть или заменить, но вот сейчас глядя на любовника, снова болел, понимая, как же остро ему этого не хватает. Словно вместе с этой погасшей улыбкой умерла собственная часть души, а может быть она не умерла, просто там, внутри существовали дыры, заполнить которые мог только он. Если бы пожелал вернуться. И хочется сделать один шаг, преодолеть расстояние, стереть эту невидимую черту, заставить забыться снова, но то, что существовало между ними, невозможно было отменить...Никак. Ири не желал прощать. Ири не желал верить. Мистраль не мог простить неверия. Не мог принять. Он не нуждался в одолжениях.
Ири давно оделся, продолжая в молчании гипнотизировать камин. Время страсти миновало, пришло время для общения.
А Мистраля, рвало изнутри на части, в желании обнять, прижать к себе, завалить на кровать, на ковёр, неважно куда, и заняться любовью.
Не позволять говорить, стереть поцелуями, это невидимое, образовавшееся между ними нечто. Уговорить, умолять...может быть....
Но только унизившись до мольбы, позволив по настоящему встать перед ним на колени, Грандин никогда не сможет простить этого, ни ему, ни себе. У любого отчаяния, у любой бездны существует предел, дно, дальше которого невозможно, приходит пора сказать себе "стоп".
И он смотрел на Ири в молчании, тяжёлом, полном ожидания грозы, первые раскаты которой, ещё не начали звучать в комнате, но в воздухе ощутимо пахло напряжением.
Ири красивый, как хрупкий нежный цветок, сломанный цветок. Изящные смуглые пальцы, почти касающиеся багрового пламени, но холод который сковал его сердце, невозможно растопить с помощью всего лишь обычного очага.
- Ты имеешь представление, почему эти люди напали на тебя? - спросил Мистраль, желая снять напряжение. Этот вопрос вертелся у него на языке, с той самой секунды как они встретились, и он отбил Ири от нападающих. Но одновременно он боялся задать его, потому что опасался, что ответ подтвердит самые худшие подозрения.
Ири постоянно пропадал с герен Ланом, и исходя из случившегося, для заинтересованных лиц, поездки перестали восприниматься безобидными.
Неужели, дядя, пытается устранить Ири? Не предупредив Мистраля? Нет. Это было слишком немыслимо. Больше похоже на случайность, чем на правду.
- Только предположение. Но, пока это не удастся проверить, не вижу смысла бросаться громкими заявлениями.
Ири повернулся к нему. Золотистый сияющий мотылек с дрожащими крылышками. Но сколько же в его голосе и поведении непривычной зрелой взрослости... - Я принял их за грабителей. Но они спросили моё имя...