Потому язык особый,
Наш, исконный,
Не чужой.
Тот, что мы лишь понимаем,
А другой ни в зуб ногой.
Не пойму,
Одной мы крови,
Из одной пошли земли,
Вместе прежде воевали —
Турок били,
Немцев гнали,
Долг отчизне отдавали.
По-соседски гостевали,
Во дворах накрыв столы.
Водку жрали,
Девок жали,
В драке спины прикрывали,
До получки в долг давали,
А по-прежнему — взаймы.
Что же, вдруг, пошло не так —
Словно мордой об косяк!
Был сосед,
С кем рядом жили,
Дружбу сызмальства водили,
Вместе в школу с ним ходили,
Соли съели пуда два.
Сообща детей крестили,
Пиво пили,
Хлеб делили,
Жили-были, не блажили,
А теперь он стал мне враг?
Он же свой,
Он мне понятный,
Он почти что мне родня.
Как же я с ним буду драться?
Не пойму — убей меня.
— Так-то так,
Да вот беда —
Свой бывает хуже прочих,
Коль пойдет меж нас война.
Против брата
Встанет брат,
Кум тебе он
Или сват,
Ты ли,
Он ли виноват?
Нынче поздно рассуждать,
Нынче надо воевать
До последней капли крови,
Той, что может быть одна.
Но тут такая, брат, война,
Что любая немчура
Нам покажется подарком.
В рождество,
Под каплуна,
Победим, расставим точки.
Может быть, отдашь ты дочку
С тех краев за жениха.
Срок придет,
Все станет ясно,
Перемелется мука.
А пока без проволочки —
Вот порог,
А вот война.
Помрачнел, подумал Теркин.
— Что ж поделать
Коли так,
Был он друг,
А стал мне враг…
На плечо закинул сидор,
Попрощался
С кем как мог —
Обнял мать, жену и дочку,
И шагнул через порог.
Зашагал,
Да обернулся —
Там у хаты, у плетня,
Собралась, как на поминки,
Вся немалая родня.
— Что вы нюни распустили,
Прекратите, бабы, вой!
Отпевать меня не надо,
Я солдат еще живой.
Не затем меня рожали,
Чтобы сгинуть на войне.
И намерен я вернуться,
Пусть не к осени — к весне.
Хватит кукситься по мне…
И пошел уж без оглядки.
Теркин снова на войне…
Теркин едет на войну
Далека на фронт дорога,
Почитай через страну
Где пешком, где на машинах,
Едут люди на войну.
На вокзалах толкотня —
«Где рота первая моя?»
«Где водичка?.. Где буфет?..
Кто в последний в туалет?..»
Торопись, спеши пехота,
На дорожку прикупить
Табачку, а может водки.
Как себе не разрешить.
Что там дальше — неизвестно,
Чем накормят — не понять,
И нальет ли им кто чарку,
Так что, надо успевать.
Крики, топот, суета,
Впереди их ждет война.
И пока ты есть гражданский,
Наливай по полной чашке,
Не жалей, не жмись браток.
Может статься в этой жизни
Предпоследний тот глоток.
— А последний?
— Перед смертью.
Я скажу, ребята, так,
На сухую не согласен
Помирать
И натощак.
Мне погибнуть нет резона
Но придется —
Обеспечь
Стол и чарку самогона,
От общественности речь.
А иначе не согласен.
Может статься, в том раю,
Мне придется дожидаться
Долго паечку свою…
Командир бежит на хохот:
— Что за смех? А ну, постой…
Кто такой?
— Василий Теркин,
Вечный русский рядовой!
Три свистка
И извиваясь,
Словно уж,
Ползет состав.
— По вагонам! По вагонам!
Вкруг команда разнеслась.
Погрузились, разместились.
— Все на месте?
— Как один!
— Ну тогда, ребята, с Богом.
Не помрем, так победим.
А помрем, бывает всяко,
То тогда не мы, другой,
Пусть отпразднует победу
За себя
И нас с тобой…
Теркин о главном
Что важнее для солдата на войне?..
Вопрос простой.
— Автомат!
— Без автомата ты, конечно, не герой.
Только это пункт второй.
— Ну, тогда еще гранаты.
— Сухпаек и двести грамм.
— Хорошо. Но маловато.
Кто подскажет, что еще?
— В холод теплое белье.
— Вы б еще сказали хату,
Печку, бабу и харчи.
И что б к ночи эта баба
Напекла вам куличи.
А приспеет время спать —
Позвала с собой в кровать.
Так-то можно воевать…
Ухмыляются солдаты.
— Что же надо, не томи,
Коли начал — говори.
Помолчал, подумал Теркин,