— Иришка, собирайся, едем в Стокгольм.
— Когда?
— Завтра в половине пятого вечера из порта уходит неказистая посудина с поэтическим названием «Пегас». Ты едешь на сём кораблике, останавливаешься в пансионате мадам Шталь, всё как планировали. Наслаждаешься «эвропами» и ждёшь своего рыцаря.
— Как, ты меня оставляешь?
— Ну что ты, маленькая. Я ж не отец Фёдор из того самого романа про дюжину стульев с бриллиантами, давай не будем сцену повторять один в один. Не оставляю, а приеду чуть позже, в феврале. Денежки вот — крон шведских три тысячи девятьсот, франков пять тысяч семьсот и фунтов девять тысяч ровно! Плюс ювелирка. С капитаном и погранцами я договорился, всё в ажуре — спокойно проходишь, каюта крохотная, зато отдельная, помощник капитана уступил.
— А как же ты?
— Говорю же — приеду! Ну куда от тебя денусь, — молодой, красивой, богатой! Вещи давай собирать, а я пока шпаргалку составлю, как следует поступать в Швеции. И бельё не забудь, прибуду в Стокгольм оголодавшим, захочу тебя взять во всех комплектах, сколько их, пять?
— Дурак, — так, похоже отошла Ирина от шока, женщины умеют переключаться, когда разговор заходит о важных для них вещах, всяких там пикантных панталончиках, корсетах, чулках и прочих нарядах прелестниц, — сам же выбирал! Семь!
— Не сомневайся, все перемерим!
— Всё-таки ты советский разведчик, не зря говорили…
— Стоп! Если я и разведчик, но антисоветский. А в СССР ждёт расстрел, как беглеца из самого справедливого государства. Останься ты в Риге — арестуют как пособницу перебежчика. Поэтому — курс на Стокгольм! Ферштейн?
— Яволь, майн герр!
— Гм, ну и зер гут, Ирэн, зер гут…
В день «эвакуации» подруги зорким оком терминаторским отследил наблюдающего за домом Юргена. Благо решил провериться заранее, время было. Отловил сучёныша и придушил, забросив на время в бочку, предназначенную на конюшне Палыча для сбора воды в летнюю пору, а пока перевернутую дном вверх. Через сутки утоплю тело соглядатая в канализационной яме, одной шестёркой абвера меньше сейчас — в сорок первом всем проблем меньше, пусть и на крохотулечку, но меньше…
В порт проскочили быстро и незаметно. Местный «кэбмен», импозантный старикан Наум Гиршевич, влюблённый эдак по старомодному в Ирину свет Владимировну, подъехал «с задов», шустро принял и спрятал под полог чемоданы и ждал нас в паре кварталов. Мало ли, вдруг второго топтуна я не вычислил, не приметил.
Что ж, от Ирины, ещё в Риге пребываючи, получил до востребования на Главпочтамте (на имя соседушки Вениамина) несколько слегка шифрованных посланий. Добралась благополучно, устроилась замечательно, кодовое слово про размещение денег в тройке банков боевая подруга такоже оттарабанила прилежно. Уфф, гора с плеч. Потому и поехал в логово во вражье, в Берлин нацистский с лёгкой душой. Укокошу Гитлера с пристяжью, не укокошу — так хоть женщину любимую не подставлю. Тем более в паспорте слегка изменена фамилия, если что, всегда может Ирэн сослаться на опечатку, каковую не было времени выправлять. «Вы же знаете, герр офицер, как долго документы ходят по инстанциям, а время не терпит»…
Смешно, но Иришке не изменял, хотя подчинённые Канариса приводили «гостю» мамзель определенного пошиба. Но! Звали брюнетку со злым лицом и тонной косметики на лице Магдой. И такая ассоциативка с супругой Геббельса накатила. До тошноты. В момент все советские фильмы в голове «прокрутились», где мадам Геббельс собственных детей притравила, сука, гадина, тварь… Да лучше передёрнуть, чем с Магдой, хоть и не Геббельс, а Беккер.
Налил жрице любви шнапса щедро, мимикой попросил потрястись на кровати, постонать-поохать, что профессионалка и прилежно исполнила, ничуть не удивившись. Но когда положил к десяти маркам ещё столько же, — мило улыбнулась и томно прошептала-протроллила: «Спасибо, я старалась». Вот ведь сучка! Во время упражнений Магды на койке я суперслухом и супер же обонянием вычислил точку, где за стеночкой, подсматривает за тем, что в комнате происходит, один их троицы «надзирателей». Зовут «прислугу» в особнячке незатейливо — Курт, Ганс и Фриц. Ничуть ребятки не походят на разведчиков держащих явку, так, полууголовная шелупонь, унтера на подхвате. Но удавить или пристрелить того, на кого укажет начальство, — да с превеликим удовольствием, это в них прям чувствуется.