Грозный нарком не смотря по сторонам, не кутаясь в шарф, не пряча лицо под антигриппозной маской (многие в Москве так ходят, сталинский Минздрав настоятельно рекомендует) спокойно прошёл «в адрес». Ровно через 8 минут 35 секунд после Берии во двор впорхнула, изящно но неумело прикрывая ангельский лик снятыми перчатками, восходящая театральная звёздочка. Ого, это же будущая народная артистка Союза, лауреат Сталинской и Государственной премий, пожившая и в двадцать первом веке, в самый перестроечный угар поведавшая стране и миру как её насиловал пьяный Берия а полковник Саркисов то ли руки жертве держал, то ли свечку. Отлично помню то нашумевшее большое интервью светской львицы о кровавом сластолюбце в «Огоньке». Правда в том опусе утверждалось, что принудили дамочку к сотрудничеству (и сексобслуживанию палача) после войны, а сейчас на календаре апрель 1939.
Вряд ли киборг-попаданец успел так значительно изменить реальность и судьба служительницы Мельпомены сложилась чуть да иначе, скорее всего в 1989 продуманная актрисуля Коротичу звездела как Троцкий, на самом же деле начала работать на НКВД задолго до 1945 года, просто решила умолчать, подправить немного биографию. Жертва, как же. Вот в «подкладывание» барышни под иностранцев и «прочих атташе» — охотно верю.
Впрочем, чёрт с ней, с будущей народной, меня Лаврентий интересует, к его башке приложить ладонь архиважно, а не к сиськам девчонки-интриганки.
Ошибку с утерей контроля над Цвигуном учту, — уж всяко Лаврентий Палыч покрепче будет Семёна Кузьмича, быстрее начнёт освобождаться от воздействия «Слияния»…
Неспешно переместившись от голубятни поближе к подъездной двери, чутким ухом уловил лёгкие шаги бодро сбегающей по лестничным маршам актрисы-осведомительницы, так подгадал, чтоб едва не столкнуться — выскочила радостная, нисколько не помятая, не «жёванная» кровавым палачом. Помада и причёска не тронуты, да и по времени прошло всего ничего — семнадцать минут, пусть и не мгновений, как у Штирлица, но сейчас Берия молодой мужик, ещё войной не изнурённый, радиации не хапнувший. Ежели б «тиранил девчушку», так быстро не отпустил бы…
Дважды сжал-разжал кулак, сигнализируя хозяину явки, что всё проходит штатно, мол сиди на скамеечке дорогой Куприян Богданыч, почитывай «Правду», жди дальнейших указаний и ломанулся в подъезд. Старлей предсказуемо оказался проворен и ловок — на лице телохранителя промелькнуло узнавание. Натаскивали, значится, товарищей чекистов, охраняющих высших должностных лиц на особо опасного государственного преступника, показывали фотографию Соколова-Бонда. Хотя, может и по краткой встрече в приёмной Берии запомнил, профессионал всё ж таки. Менее чем за секунду пролёт лестничный преодолев, успел таки перехватить энкавэдэшнику кисть (левшой оказался) и вальтер, уже изготовленный к стрельбе, переместился в карман пальто «английского шпиона и диверсанта». Отменная реакция у старшего лейтенанта, по служебному удостоверению судя — Николай Антонович Вершинин. Поспи чутка, Николай Антонович, вот так, — привались к стеночке, вроде пьяный…
Вряд ли кто озаботится за четверть часа «поддавшим» и в подъезде уснувшим прилично одетым молодым человеком — дышит, жив, так что мимо пройдут, лишь осуждающе цокая да хмыкая. Но, к чёрту за второстепенных персонажей переживать, на Берию! Бл, почти как «на Берлин» получилось, экое святотатство…
Ключ от двери имеется, с запредельной скоростью вставил, провернул — цепочка наброшена, ай да молоток Лаврентий Палыч — профи даже в мелочах! Только супротив модифицированного попаданца из далёкого будущего не играют их расклады. Ну, почти не играют — подловили же и пристрелили без всяких сантиментов в «прошлом 1969-ом»…
Нарком как раз выходить собирался, стоя в прихожей пальтишко (не новое, как у средней руки бухгалтера из домоуправления, скромники они с Абашидзе) набрасывал, тут то и попал в лапы империалистической английской разведки, за сотрудничество с которой и был заклеймён и расстрелян холодным летом одна тыща девятьсот пятьдесят третьего года прозорливым товарищем Хрущёвым.
— Здрастье, Лаврентий Павлович, давно не виделись!
— И вам не хворать гражданин Бонд, — буркнул в ответ глава ГосУжаса.
Держится прекрасно «большой мингрел», не дёргается, прокачивает обстановку и понимает — все козыри у наглого альбионца.
— Позвольте, пистолетик заберу, вот, осторожно, так-так. И всем сразу спокойнее, можно поговорить. А почему палить не попытались, если не секрет, а, Лаврентий Павлович? Не похоже что растерялись, не новичок жеж.