То, что у юноши есть подруга, ну или мечта всей жизни молодой, ясно показывала франтоватость простого шоферюги, гладко выбрит, одеколоном обрызган в меру, на голове не кепка шоферская, а шляпа элегантная. И это у водилы грузовика! Ладно, глядишь и примет Адрианс правильное решение, не станет дожидаться 1940 года и «Вхождения Прибалтийских Республик в дружную семью советских народов» С его гонором точно к нам уедет, на Енисей, а то и подальше. А так, глядишь, подхватит любимую и в Швецию…
Может и не зазнакомился бы с конюхом-ассенизатором Палычем, но приказал остановить грузовик на окраине Риги и прошёлся с пару вёрст пешочком, помахивая с вещами мешочком. Рифма, бл. Надо первым делом чемодан приличный прикупить, не подумал — одежда первосортная, а вещи в советском мешке упрятаны. Это провал, Штирлиц.
— Скажи, отец, а невесты в вашем городе есть?
— Как не быть, бабья хватает, — не совсем по ильфопетровски ответствовал, как вы догадываетесь, Палыч.
— Слушай, отец, брошу у тебя вещички, вечером подойду, расплачусь по совести. Не боись, я не из мазуриков, из Польши сбежал, мне что немцы, что Советы, одинаково херово.
— Сам то, гляжу, не из панов будешь?
— По рождению сибиряк, вот вечерком за бутылкой расскажу о превратностях судьбы.
— Нашенский фрукт! С правильной грядки! — Палыч одобрительно крякнул, — кидай барахлишко вот туда, не бойсь, здесь никто не утянет…
Первая прогулка по столице Республики по правде говоря, впечатлила. Рига образца 1939 года удивительно уютный европейский город, центральные кварталы словно картинка рекламная. И это несмотря на хмарь осеннюю. Для начала озаботился продажей ювелирных изделий, тратить финские марки да кроны шведские — какой смысл?
Еврейские перекупы-ювелиры кочевряжились, сбивали цену совсем безбожно. В третьем магазинчике терпение закончилось, — день клонился к вечеру, а местной валюты кот наплакал, не начинать же с ограбления пребывание «в Европах».
— Зря, зря, Абрам Соломонович, дорожитесь. Золото оно всегда в цене, а денежки скоро тю-тю, отменят!
— Кто отменит?
— Как кто? Советы! Неужели не в курсе, что министр дел иностранных Мунтерс мотается между Ригой и Москвой, что договор о военных базах СССР в Латвии и число солдат за тридцать тысяч — дело решённое. Неужели кровопийц ростовщиков помилует советский военный трибунал? Самое время покупать золотишко, продавать дома и землю и бежать.
— Куда бежать, молодой человек?
— Точно не во Францию, уважаемый, их дойчи расколошматят не в этом году, так в следующем, никакая линия Мажино не спасёт, обойдут танки Гудериана эти укрепления.
— Какие ужасы вы рассказываете. Но больше предложенного дать не могу.
— Абрам Соломонович, а знаете, что дед Ульянова-Ленина из евреев, из выкрестов?
— Да что вы говорите!
— Святая правда — Бланк Сруль Мойшевич! А прадед Ленина, отец Сруля — Моше Бланк так ненавидел единоплеменников, что царю Николаю Первому подавал прошение и советовал права раввинов ограничить, заставить их молитвы возносить за царствующую в России фамилию. Это всё родной прадедушка Ленина учинил! Вы проверьте, проверьте, спросите у знающих людей.
— Вы такой учёный молодой человек, — дипломатично начал «съезжать» со скользкой темы скупщик, тайком от меня делая страшные рожи здоровенному жлобу, притаившемуся за плотной занавеской — дескать убирайся, не подслушивай.
— Таки да!
— Вы из России?
— Я вечный странник, практически Вечный Жид. Не верите? Слушайте!
И урезал охреневшему ювелиру песенку «Как много девушек хороших», переведённую на иврит и прослушанную некогда на «Ютубе», память то абсолютная! Исполнял с утёсовскими интонациями и совершенно добил Соломоныча, сбацав сразу после песни несколько танцевальных движений из «Хаве Нагилы».
Завоевав речами, песнями и плясками доверие старого еврея, таки сбыл немного золотишка, хватит и выпить и закусить, да и побриться-освежиться и жильё снять приличное, конюшня она так, на всякий случАй, запАснЫй вариант. Тепло распрощался с Абрамом Соломоновичем, пообещав отдавать ювелирку исключительно в его лавку, двинул к Палычу, у которого помимо вещей оставил и наган почётного чекиста Белоруссии. Закупив по пути при поллитры местного аналога водки, палку кровяной колбасы и каравай хлебушка ржаного (любят прибалты именно что ржаной хлеб) неспешно шествовал «до дому». Впереди за тусклым фонарём, замаячила подозрительная троица: глистообразный тип, не просто худой, а вот прям таки глистообразный и два коренастых мужика за ним, снаряжённых словно спортсмены, словно марафон бежать намереваются — шапочки, трико, свитера толстые. Что не по мою душу понял, едва ступил в круг света фонарный — глистатый главарь разочарованно скривился и дал отмашку подручным, мол не наш клиент, пропускаем.