— Ирина Владимировна, отчего смотрите на соседа как Маяковский на буржуазию?
— Вам показалось, Александр Владимирович.
— Подходите через полчаса к камину, сегодня устраиваю небольшой ужин в честь заселения. Отказ категорически не принимается, хозяйка, Вениамин, Ирма, такоже приглашены.
— Простите, завтра сложный день, надо лечь пораньше.
— Чисто символически, четверть часа, хотите на колени встану?
— Четырнадцать минут!
— Как скажете, мисс хронометраж!
На первом этаже помимо просторной кухни-прихожей, выполнявшей и функционал гостиной, располагались апартаменты хозяйки и прямо у входа небольшая (квадратов семь) комнатка, скорее даже каморка, в которой квартировал «рижский Гиляровский» герр Жаров. Вениамин, действительно специализировался на описании «злачных» мест Риги, все пивнушки и места круглосуточной продажи алкоголя, равно как и адреса потаённых борделей были запойному репортёру прекрасно известны. А вот с исследованиями латышской кухни, в пику «дяде Гиляю», воспевшему московское хлебосольство, увы, не задалось. Ни в какую не желали скупердяи-лабусы кормить и поить художника слова за прекрасные отзывы об их заведениях. Жлобьё! И дело тут вовсе не в непрезентабельном виде непризнанного гения, нет! Обыкновенное жлобство-с!
Давать советы запойному творцу — дело неблагодарное, только врага наживёшь. Я и помалкивал, лишь поддакивал и удивлялся чёрной неблагодарности коллег и прочих завистников не желавших дать Венечке колонку на первой странице, где он бы уж развернулся — далее последовала лекция о скрытой рекламе и как можно на этом зарабатывать бешеные деньжищи…
Углядел оком зорким терминаторским, что амбициозный нищеброд, заработка постоянного не имеющий, держится госпожой Агнессой не только в качестве сторожа-дворника-истопника, но и, гм, фаворита. Ну, то дело понятное, житейское. Таки не наговаривала на добродетельную хозяйку всё знающая матушка Юры Сиверса, не наговаривала, ох уж эти кумушки-шпионки…
— Друзья, первый тост за добрососедство, за размеренную, спокойную жизнь под крылом гостеприимной госпожи Агнессы. Надеюсь, станем добрыми друзьями!
Спиртного затарил с большим запасом, на что госпожа Агнесса и указала, втихую потребовав не выставлять всю батарею, ибо Венечка пойдёт в разнос, а запои акулы пера могут длиться более недели. Посему на столе гордо отпотевала всего одна бутылка водки, коею испивали мы с геноссе Жаровым, а дамы — Агнесса, Ирма и Ирина, тянули ликёр «Розмариновый», заказанный хозяйкой, большой любительницей сего напитка. Колбаса-сыр-буженина аккуратно настроганы Ирмой, которая не совсем цветочница, скорее молочница, а цветы помогает подрезать и продавать доброму Гансу Остерману, отдающему барышне некондицию.
Вопреки обещанию, Ирина «продержалась» за столом не 14 а целых 103 минуты, позволив на прощание даже лёгкий поцелуй в щёчку. Так и уговорили дамы быстро пузатую, почти литровую бутыль «Розмаринового» на троих, но когда по знаку Агнессы метнулся и достал вторую, дама сердца решительно поднялась.
— Благодарю за чудесный вечер, но завтра трудный день, надо выспаться.
— Спокойной ночи, Ирина, — радостно разулыбалась хозяйка, ловко семафоря правым глазом Ирме, при абсолютно неподвижном левом, типа нам больше достанется.
Вениамин в это же время вопрошал, также мимикой — есть ли ещё водка, мол у баб второй пузырь появился, а мы как же.
— Вениамин Степанович, что это с вами, соринка в глаз попала, — заботливо поинтересовалась почтенная вдова.
— Угадали, Агнесс Карловна, соринка. Так свербит — сил нет терпеть.
— А вы за ресницы потяните и вверх-вниз, и вверх-вниз…
— Не стоит, так пройдёт…
Оскорблённый недоверием и явной издёвкой, слова троллинг здесь пока не знают, Жаров ушёл, нарочито вежливо притворив дверь в каморку. Ирма и хозяйка продолжили веселье, попутно просвещая новичка соседа.
Особой гордостью домовладелицы были «удобства». Ванная и душ на первом этаже и сортиры на первом и втором, располагавшиеся друг над дружкой. Ирма и Ирина проживали на втором этаже в двух комнатах, квадратов по 15–16, выходящих окнами на улицу. Я занял единственную, так называемую «семейную» комнату, где помимо широченной двуспалки, стоит отгороженная шкафом узенькая, «девичья» кровать. И хоть плачу вдвое, но если Агнесса найдёт постояльца — подселит, правда на узенькую койку. Это ж надо быть очень и очень субтильным, чтоб там поместиться, прям вот Ежовым Николай Иванычем. Тьфу, подумается же такое…