Дейн только-только устроился в своей кабинке. Местечко это – настоящий притон, но хоть еда сносная. Рядом с ним два грузных шофера, сдвинув на затылок шляпы, склонились над тарелками от души наперченного рагу. В глубине зала троица замызганных мотоциклистов в джинсовых куртках играла в пул [вид игры на биллиарде]; рядом со столом выстроилась батарея бутылок из-под «миллера» [сорт пива]. Владелец бара, Ллойд, обрюзгший детина в засаленном фартуке, с мрачным видом торчал за стойкой. В дальнем конце зала резалась в карты шумная компания шоферов, пережидавших туман.
Дейн с головы до ног окинул взглядом подошедшую официантку.
Слишком много косметики. Ростом пять и три или пять и четыре фута. Весит фунтов на двадцать больше, чем следовало бы. Но это ее не портит – все излишки спереди, и там, где надо.
Девушка понравилась ему. Еще как понравилась. Она с отрешенным видом жевала резинку, и это говорило о том, что она часами просиживает перед телевизором. Проблем с ней не будет. Девушка его типа.
Так-то оно так, да он все-таки женат. В нем внезапно проснулись угрызения совести, и он попытался подавить нарастающее желание мыслями о жене. Карла была Набожной женщиной и относилась к браку очень серьезно. Особенно к супружеской верности. Если бы она обнаружила, что он ей изменяет, она попросту бы этого не пережила. Но, черт побери, они женаты уже шесть с лишним лет. Он знает каждый изгиб ее тела и, что еще хуже, каждое движение в постели. Заниматься с ней любовью все равно, что в двадцатый раз смотреть по телевизору сериал «Я люблю Люси». Приятно убаюкивает. В последнее время сладостные мысли об освоении новой территории одолевали его при каждом удобном случае. Давненько он не бывал в таких заведениях, как это. С тех пор, как окончил школу. Он меланхолично размышлял о том, что, как ни крути, а половину человечества составляют женщины. Непонятные существа. Восхитительные непонятные существа. Как эта официанточка…
На табличке он прочел ее имя. Клаудиа. Она протянула ему замусоленное меню, и он сказал ей: «Хелло!» В ответ она призывно улыбнулась и, плавно покачивая бедрами, направилась в кухню. Дейн, не отрываясь, смотрел на ее колыхающийся зад, на завязочки фартука, которые болтались на пышных бедрах. Он вздохнул и снова дал волю своей фантазии. Мысленно просматривая проносящиеся перед ним кадры его собственного порнофильма, он прикидывал в уме, как скрыть от жены романчик, который уже предвкушал.
Он так погрузился в свои размышления, что не заметил, как отворилась входная дверь и в зал ввалился огромный, совершенно голый тип.
Все разинули от изумления рты. Парень же невозмутимо двигался между столиками, не обращая ни малейшего внимания на людей. Словно он их не видел.
Перед взором странного посетителя была цифровая сетка на дисплее, содержащем сорок тысяч битов информации. Цифры неслись по экрану с такой скоростью, что человеческий глаз не смог бы за ними уследить. Обалдевшие шоферы, бармен с выпученными глазами, перепуганная официантка – все они были представлены на экране электронными схемами, элементы которых подвергались тщательному анализу и обработке с целью выяснения эмоционального состояния объектов и прогнозирования возможной угрозы с их стороны.
Никто не пошевелился, кроме хозяина одного из мотоциклов. Роберт Пантелли был законченным – стопроцентным – неудачником. Он повидал всякого, и ничто уже не могло его удивить. Но такое… Он вынул изо рта дешевую сигару, и его мокрые губы скривились в усмешке.
Голый человек увидел, что вокруг Роберта формируется пульсирующий электронный контур. Тысячи цифр стремительно замелькали на экране его внутреннего зрения. Мгновенный анализ одежды Роберта показывал, что он водит мотоцикл.
На полную характеристику Роберта ушло каких-нибудь две секунды.
Роберт осклабился, демонстрируя редкие гнилые зубы. Его язык заплетался от изрядной дозы выпитого:
– Этот парень знает, как легче пережить жару.
Два его приятеля нервно хмыкнули.
В первое мгновение незнакомец никак не прореагировал на эти слова, затем вежливо, но без всяких эмоций, произнес:
– Мне нужна твоя одежда, обувь и твой мотоцикл.
Роберт сощурился, оглянулся на своих дружков. Те выжидательно смотрели на него. И тогда Роберт решил устроить небольшой спектакль. Он сделал глубокую затяжку, такую глубокую, что кончик сигареты раскалился докрасна, затем повернулся к незнакомцу:
– Ты забыл сказать «пожалуйста».
Друзья Роберта снова захихикали, на этот раз громче и увереннее. Они чувствовали, что этот парень в драку не полезет. Несмотря на мускулистое тело, он стоит как идиот, и выражение лица у него самое идиотское. Должно быть, псих.
А психов Роберт не любил. Они напоминали ему о его собственном придурковатом папаше. И потом ему не терпелось продолжить игру. Послышалось тихое шипение, какое бывает, когда на сковородке жарится омлет. Затем повисла гнетущая тишина.
Именно эта тишина вывела Дейна из задумчивости. Подняв голову, он с изумлением увидел совершенно голого посетителя. В груди человека зияло обугленное дымящееся отверстие, но сам он, как ни странно, не обнаруживал малейших признаков боли. Дальше все случилось так быстро, что показалось Дейну почти нереальным. Почти.
Голый человек спокойно протянул руку и сжал ею Роберта. Мотоциклист почувствовал, как невероятно сильные, точно клещи, пальцы буквально рвут его тело, и завопил во всю мощь своих легких.
Один из приятелей Роберта схватил за тонкий конец кий и размахнулся им. Кий описал широкую дугу и, ударившись о затылок незнакомца, разломился на две половины.
Невероятно, но обнаженный человек не прореагировал и на этот удар. Даже глазом не моргнул. Не выпуская Роберта, он отвел руку назад, ухватил биллиардного вояку за полу куртки и вышвырнул в окно. Стекло хрустнуло, и мотоциклист тяжело плюхнулся на асфальт.
Стремительное движение – и незнакомец высоко поднял Роберта, который весил полных двести тридцать фунтов, над стойкой бара и швырнул его через окно на кухню. Роберт угодил в огромную жаровню. Раскаленный металл обжег ему кожу, запах паленого разнесся по залу. Роберт взвыл, подскочил и свалился на пол, катаясь, как огромный горящий шар.
Третий мотоциклист взмахнул ножом с шестидюймовым лезвием и полоснул незнакомца по лицу. Тот схватился за острое, как бритва, лезвие голой рукой и вырвал нож у нападавшего. В мгновение ока он подбросил нож в воздух, перевернув рукояткой к себе и, крутанувшись точно лопасть вентилятора, швырнул нападавшего лицом прямо на стойку бара. Лезвие ножа блеснуло над поверженной, распростертой фигурой и с размаху пригвоздило плечо нападавшего к стойке.
Дейн и глазом не успел моргнуть, как все было кончено. Он был так потрясен, что не мог двигаться и только наблюдал, как голый человек зашел за стойку бара, оттеснил плечом Ллойда и двинулся на кухню. Дело было не только в том, что все произошло так стремительно. И даже не в том, что детина был явно круче этих троих очень крутых парней. Поражала страшная, ничем не объяснимая, холодная жестокость незнакомца. Он определенно не в себе. А с ненормальным, да еще действующим с такой жестокостью, шутки плохи.
Во всяком случае повар-мексиканец считает именно так – он в испуге попятился от незнакомца, направившегося прямо к Роберту, который, изрыгая ругательства, корчился на полу от боли. Когда на него упала огромная тень, мотоциклист поднял глаза. Завывая как раненое животное, попытался листать из внутреннего кармана потрепанной кожаной куртки кольт 45 калибра военного образца. Но его чуть ли не до кости обожженные пальцы не смогли нажать на спусковой крючок. Незнакомец ударил его по руке – небрежно, точно муху прихлопнул – и нагнулся за оружием. Ужас охватил Роберта, когда он увидел, как незнакомец поднял пистолет. Но он и не думал целиться в Роберта – его заинтересовало само оружие. В течение секунды, которую его электронный мозг продлил до невероятных размеров, он изучал калибр и рабочее состояние пистолета. Судя по всему, ему и в голову не пришло стрелять в лежавшего на полу человека. Жертва была на время выведена из строя. Уничтожение ее означало бы неразумное использование силы, излишнюю трату энергии. Ему нужно было лишь то, что он потребовал у Роберта в самом начале. Не более. Он уставился на лежащего на полу человека неподвижным, лишенным всякого выражения взглядом.