— Зачем ты вообще пришел! Уходи! — произнес ему, угрожающе громко и, вскидывая охотничье свое старенькое ружье Дмитрий — Убирайся! Ты уже немой сын! Тебя здесь не признает никто! Таким, каким ты стал! Убирайся!
— Папа — он произнес в ответ старику отцу — Я пришел именно к тебе. Мне некуда больше идти. Мне нужна твоя помощь.
— Помощь! — прокричал Дмитрий — Помощь роботу! Не человеку! Кто ты теперь?! Изменник своего Я! Изменник своего человеческого тела! Ты нарушил все наши устои и законы! Все чему мы тебя учили и для чего ростили! Ты выродок, а не мой сын! Убирайся вон! И ищи другое пристанище!
— Но это все ради вас всех, папа — Алексей произнес тихо и отчаянно, понимая, что отец отказался от него и его как сына не признает.
— Ради кого? Меня и человечества?! — трясясь от боли горечи и гнева прокричал Дмитрий — Ты был мне нужен, когда была жива твоя мать! — Ты был нужен, когда еще был человеком! И хорошо, что она не дожила до этого кошмара! Хорошо, что Бог ее забрал! И она не видит это, а не своего родного сына перед своими глазами!
Дмитрий, срываясь на крик, произнес Кравцову — Я отдал тебе своего родного сына. А ты вернул мне робота! Зачем ты его привел в нашу деревню!
Дмитрий сначала Алексея не узнал. Да и как бы он узнал, когда увидел на пороге дома в черной коже и военных ботинках неизвестного высокого русоволосого лет тридцати на вид мужчину.
Он вообще был ошарашен их появлению. Он уже пережил встречу с роботом и вот снова. И это был его родной теперь сын.
Дмитрий не поверил сначала в то, что видел перед собой. С ужасом и болью, он все же узнал его Алексея. Узнал по его синим мальчишеским знакомым глазам. И тому, кто смотрел через них на него. И душа отца подсказала ему, кто заключен в этой машине. И речь его была речью его младшего сына Алешки. Дмитрий сначала не поверил ничему, но позднее все понял, когда рядом с этим здоровенным, на вид и натренированным, как штангист человеком в черной коже, так похожим лицом и глазами на Алексея увидел майора Кравцова.
Кравцов молчал. Он стоял недалеко от входной двери, и просто теперь молчал. Он не мог ничего Дмитрию ответить. Неизвестно, что он сейчас думал, но он был за Алексея. И это точно. Он просто не вмешивался в семейный неприятный разговор отца и сына. Сына, которого отец не желал признавать.
Виктор Кравцов прекрасно понимал, что будет именно так, а не иначе. И только он смог понять Алексея. Или то, что тот теперь из себя представлял. И только он теперь его поддерживал и бежал вместе с ним. Прячась в лесу и горах, преследуемый, как и этот робот-киборг, гибрид человека и машины.
— Я пришел сам — произнес вместо Кравцова Алексей — Я хотел увидеть могилу матери и увидеть своего отца.
— Уходи! — Дмитрий взвел курки на стареньком охотничьем ружье — Не доводи до греха! Убирайтесь оба! Лучше бы ты погиб! — Дмитрий произнес громко, и уже совершенно выходя из себя — Я все знаю! Знаю кто ты! Ты мне не сын!
— Меня теперь это не убьет — произнес Алексей, пытаясь подойти к отцу и сделав шаг робота ногой в сторону Дмитрия — Прости отец. Прости меня. Прости за все.
— Не подходи! И уходи! — отшатнувшись от него, прокричал Дмитрий. Вскидывая прямо в лицо сына ружье. И по его щеке одинокого и горемычного старика потекла слеза — Уходи и не приходи больше сюда! В нашу деревню! Я не хочу, чтобы у меня был не сын, а бесовская машина! Что скажут селяне! Что скажут обо мне и покойной твоей матери Антонине наши деревенские соседи!
У робота три восьмерки, тоже потекли по щекам слезы. Он заплакал. Заплакал и по-настоящему. Не как машина, а как человек. И сам удивился этому про себя. Он мог плакать. Она сделала это. Сделала так, чтобы робот мог плакать. Мог плакать его этот подобный человеческому, живой биокамуфляж из искусственно выращенной человеческой плоти. Юлия не могла, а он может… Алексей почувствовал как, словно живое человеческое сердце загудела правая водородная в груди его бронированного металлом колтаном эндоскелета батарея, и в глубине у самого стального робота-гибрида позвоночника ядерный генератор. Загудела от его душевной боли. И он понял насколько слился с самой машиной. Его человеческое Я, заключенное в теле этого носителя боевой машины и Центральный нейронный микропроцессор, подключенный к вживленному человеческому сущему и живому, слились воедино. А глаза робота и человека вспыхнули красным огнем из-под синих зрачков глаз Алексея и напугали Дмитрия. И тот отшатнулся еще дальше назад и затрясся уже от страха.
— Прости отец — сказал еще раз человек и киборг, глядя на отца через 40000000битный встроенный видеомонитор видеозрения Т-888 — Прости меня — произнес Алексей — Прости за все. Но, я остановлю эту войну, ценой даже собственной жизни.