Подобные процедуры по большей части посещали только те, кто был обязан проследить за исполнением воли народа. Но не в случае Маркуса Райта. Нельзя, конечно, сравнивать его казнь с публичным отсечением головы в семнадцатом веке, но важность предстоящего события привлекла так много людей, что можно было говорить о полном аншлаге.
Серена Коган тоже находилась среди зрителей. Не потому, что того требовали ее служебные обязанности; она сочла необходимым присутствовать при казни по личным причинам.
Заключенный в сопровождении двух бдительных охранников вошел в камеру самостоятельно. Слишком многих приходилось тащить волоком или предварительно накачивать успокоительным.
Но не в случае Маркуса Райта.
Команда исполнителей, повинуясь жесту охранников, приступила к работе. Они крепко взяли его за руки и уложили спиной на лежак. Ножные и ручные кандалы сняли, их заменили толстые кожаные ремни, затянутые поперек тела. Всем известно, что сильный человек, еще недавно спокойный и даже невозмутимый, в момент истины содрогается в жестоких неконтролируемых конвульсиях. Для того чтобы удержать жертву на месте, и требовались крепкие ремни. Пока исполнители занимались своим делом, к осужденному обратился начальник тюрьмы. Он не произносил праздных речей, которым здесь было не место.
— Последнее слово?
Райт задумался, лежа навзничь в окружении молчаливых и старательных исполнителей. Он никогда не был силен в разговорах. Если бы он управлялся со словами лучше, чем с кулаками… Сейчас уже слишком поздно. Слишком поздно для любых обвинений. Если бы позволяли ремни, он бы пожал плечами.
— Я убил человека, который этого не заслуживал. Все справедливо.
За долгие годы службы в Лонгвью начальник тюрьмы слышал все это не один раз. Не самое красноречивое прощание, но осужденный хотя бы не впал в истерику. И за это начальник был ему благодарен. Процедура казни осуществлялась не часто, но от этого не становилась более приятной. Хорошо хоть, все идет своим чередом.
Лаборант протер руку Райта тампоном, смоченным в спирте. Осужденный, повернув голову, с удивлением наблюдал за его действиями. Неужели они опасаются, что он подхватит какую-то инфекцию? Он едва почувствовал укол, когда ввели иглу капельницы. Лаборант отлично знал свое дело и почти не причинил боли. Райт ощутил прилив необъяснимой благодарности.
Его взгляд быстро заметался по комнате, вбирая все детали окружающего. Все показалось ему новым и значительным. Цвет рубашки лаборанта. Голубизна глаз охранника. Интенсивность верхнего освещения. И еще появилось нечто новое. Впервые в глазах осужденного возник страх.
Подошел второй лаборант и открыл клапан. По трубке, подсоединенной к руке Райта, потекла жидкость. Пластмассовая трубка, прозрачная жидкость. Похожа на воду.
Глаза быстрее забегали по сторонам. Мониторы показывали, что ритм его сердца и частота дыхания резко возросли. Маркус не чувствовал другой боли, кроме боли понимания. Под действием химикатов он внезапно понял, как сильно хотел жить. Он хотел вырваться отсюда, хотел бороться. Но не мог. Смертельный коктейль уже распространялся по его телу и делал свое дело, отключая одну систему за другой. Нервную, дыхательную, кровеносную, и так до самого конца.
Он хотел закричать, но не смог.
Над головой разливался яркий белый свет. Ясный, очистительный. С трудом, поскольку остатки сознания быстро ускользали, умирающий попытался оформить последнюю мысль. Не о том, что он сделал, и что привело его в это место и к этому последнему мгновению. И не о более счастливых днях, не о напрасно потраченной жизни, которую надо было изменить к лучшему. Он думал не о еде или сексе, не о наслаждениях или огорчениях.
Он думал о последнем поцелуе и о том, что его можно было сделать еще лучше.
ГЛАВА 2
Виды животных возникают, размножаются, потом вымирают. Растения укрывают землю зеленым одеялом, отступают, потом возвращаются и расцветают еще пышнее. Жизнь завоевывает пространства, подвергается эпидемиям, слабеет и крепнет, иногда доходя до грани существования.
Но Земля все выдерживает. Неважно, сколько живых существ населяет ее поверхность, сколько особей падут жертвами наводнений, землетрясений, эпидемий, тектонических сдвигов или космических катастроф; планета продолжает кружить вокруг своей желтой негаснущей звезды. Волны перекатываются по ее океанам, расплавленный металл в ее ядре бурлит и кипит, ураганы неустанно разглаживают ее поверхность. Ледяные торосы сковывают моря, потом отступают к полюсам, дожди орошают экваториальные области, над пустынями дрожит жаркое марево.
Одной из таких пустынь, расположенной к югу от центральной части континента, называемого Северной Америкой, предстояло получить дополнительный заряд тепла, не имеющего ничего общего с естественными процессами.
Низко над землей, чтобы избежать обнаружения даже самыми современными станциями, с огромной скоростью приближалась ракета. Ее боеголовка несла более мощный заряд, чем могло показаться с первого взгляда. Управление осуществлялось как заложенной программой, так и встроенными одноразовыми элементами, способными реагировать на мгновенные изменения. Ракета неслась над самой поверхностью земли, так что ей даже приходилось маневрировать между случайно сохранившимися деревьями и стационарными силовыми опорами.
Целью была ровная выжженная площадка, над которой, словно коралловый риф над отмелью, поднимались десятки спутниковых тарелок. Единственным, кто двигался в этих зарослях парабол, было двуногое существо. Одинокий часовой неустанно вышагивал между тарелок и изредка поправлял висевшую на плече огромную винтовку.
Нарастающий гул привлек его внимание. Часовой обернулся, окинул взглядом небо и сосредоточился на приближающемся снаряде. Сорвав с плеча оружие, он с удивительной быстротой и точностью прицелился и выстрелил. Пуля попала в один из стабилизаторов хода и сбила ракету с курса — но только на мгновение. Встроенные датчики моментально восстановили траекторию.
Ракета уже наклонилась, нацелившись в пустой клочок земли посреди выстроившихся рядами тарелок, но часовой снова навел винтовку для очередного выстрела. Его абсолютно не тревожило то, что должно было произойти уже через секунду.
Смертоносный контейнер с оглушительным грохотом ударился в землю. Часовой покачнулся, но быстро выпрямился и снова поднял оружие. Но перед ним остался лишь кратер на том месте, где ракета ушла под землю.
А затем, когда боеголовка достигла заданной глубины, мир взорвался шквалом огня и грохота.
В небо взметнулся фонтан земли и каменных осколков. Одинокий часовой, как и все прочее, что оказалось поблизости, беспомощно взлетел в воздух. Он сильно ударился, но перекатился и попытался подняться, и снова упал на землю. Жаркое пламя слизнуло кожу с его головы, обнажая череп. Он должен был бы побелеть.
Но оказался блестящим.
Глаза сверкнули красными огоньками.
Несмотря на жестокие повреждения, полученные при взрыве, Т-600 не прекращал попыток подняться. Заданная программа требовала ответных действий. Серверы натужно взвыли, гидравлические узлы зашипели. Но внутренняя механика оказалась безнадежно разрушена. Тем не менее, это не остановило Терминатора от дальнейших попыток встать.
Эскадрилья «Вартхогов А-10», не обращая внимания на стоическое упорство исковерканного двуногого механизма, спикировала сверху и стала медленно кружить над площадкой. Уродливые и грозные машины, презревшие аэродинамические свойства более скоростных, но менее опасных воздушных судов, принялись перепахивать лежащий под ними участок земли бомбами и огнем тяжелых орудий.