Рой перестраивался. Мириады алых искорок носились вокруг в безумной пляске. Потом искорки выстроились в стройные ряды окутав планету, со стороны Голиафа. Роем оказалась сеть гравитационных станций и именно она создавала магнитную аномалию. Самое странное было что при каждой, активации станций корпус судна, вспыхивал словно маленькое солнце, озаряя округу.
Вначале путешественники решили, что им повезло, что эти станции никак не отреагировали на прибытие незваных гостей. Однако, когда магнитное возмущение стало подтягивать корабль исследователей всё ближе к планете, эйфория улетучилась. Реактор так и не стал корректно работать, поэтому все попытки Ромбика увести судно на значительное расстояние от спутника оказались четны. Подчиняясь силе притяжения и не имея возможность маневрирования космические тела постепенно сближались.
Архип сильно сдал. Его бренному телу требовалась подзарядка и обновление. Аста как-то проболталась Саргану, что стражи живут несколько веков. По её словам, Архипу было уже лет семьсот восемьсот.
В подземной пещере стражей имелся – Биотрон. Это сосуд, по форме и по функциям повторяющий матку живородящего существа. Биотрон был наполнен мёдом, так Аста называла особую вязкую жидкость, часть этой жидкости действительно состояла из пчелиного мёда.
Аста объяснила, что мёд по своему составу совпадает с плазмой крови. В агрегате создавалось давление равное внутреннему давлению кровяной плазмы. Человека помещали в Биотрон на девять месяцев, после чего все его мышцы и кости обновлялись, неизменным оставался лишь человеческий мозг.
Но и мозг, через третий глаз все девять месяцев питался жизнью. Процедура «созревания и рождения» позволяла обновится телу человека, однако срок службы мозга всё же был всё же ограничен.
В обязанности жриц входила процедура «рождения» стражей, а также их реабилитация. Каждый раз жрицы были «матерями новорожденных».
Закончив обряд погружения Архипа, Винарус Аста и Сарган отправились к месту стояния. Зал стояния на южном континенте был очень похож на тот, в котором юношу возвели в Ланге. Здесь так же имелись столы с выточенными в камне картами местности материка. И как на месте родины Саргана в этом зале было светящееся око.
Аста как хозяйка взяла большой факел, висевший на стене, быстро зажгла его и скрылась в лабиринтах коридоров подземелья.
Сарган и шаман молча присели на каменную лавку возле стола, думая каждый о своём. Минут через пять появилась жрица, неся с собой корзину, наполненную едой. Накрыв на стол и разлив в кружки немного кроваво красного вина люди стали неспешно есть.
Девушка, закончив трапезу тихонько запела грустную песню. Её голос многократно отталкиваясь от каменных стен и гротов вторил пению. Создавалось впечатление что в этом мрачном зале появился небольшой хор юных вокалистов. Собрав грязную посуду Аста вместе с «хором» удалилась куда-то вглубь подземелья. Воспользовавшись моментом, старец спросил:
— Ну что ты готов, мой юный ученик?
Юноша посмотрел на стража и еле слышно сказал:
— Да.
— Ну вот и славно, честно я завидую тебе, завидую что ты увидишь её.
Старик поднялся из-за стола и неспешно пошёл поближе к светящемуся оку.
Встав на колени, он стал извлекать из своей дорожной сумки всевозможные камешки ниточки узелки. В скором времени перед ним лежала небольшая горка всевозможных атрибутов. Он судорожно что-то искал. И не найдя это сильно расстроился.
— Что ты ищешь, учитель?
Сарган впервые назвал старика учителем. И это не резало слух, а казалось чем-то обыденным и естественным.
— Кажется я потерял камень с рунами, который хотел передать для неё.
Старик словно маленький ребёнок снова осмотрел свою пустую сумку и окончательно поник.
— Я забыл сказать, что подобрал ваш резной камень на месте нашей последней стоянки. И хотел вернуть его, но запамятовал.
Юноша стал копошится в своих вещах, а Винарус уже повеселевший поднялся на ноги и жестом показал, что не нужно этого делать.
— Оставишь камень в мире Термотефлиды, – сказав это страж обернулся на шум идущей к ним девушки.
Жрица сильно переменилась. Она поменяла свою походную одежду и была одета в парадный сарафан. Голова её была украшена позолоченным кокошником с центра, которого к самой переносице свисал многогранный рубин. Волосы её были убраны назад в толстую косу с плетёнными в неё разноцветными лентами. Подойдя к юноше, она заговорила: