— Не надо. Давай просто посидим здесь.
Кажется, я понимаю, что его гложет, подумала Лона.
Он убежден, что их столик обходят стороной из-за него; из-за его уродства — или, скажем так, необычного внешнего вида. Никто не хочет оказаться вынужденным смотреть на такое лицо вблизи. А как можно вести нормальный разговор, если все время коситься в сторону? Пото-му-то все и предпочитают держаться в стороне. Это его беспокоит… или что-то другое? Снова вернулось чувство неловкости? Она не стала его расспрашивать. Она решила, что попытается как-нибудь ему помочь.
За час до обеда они вернулись к себе в номер. Это была одна просторная комната, оформленная в нарочито примитивной манере, со стенами, сложенными из грубо отесанных бревен; кондиционирование работало безукоризненно, и все современные удобства были на месте. Ни слова не говоря, Беррис опустился в кресло. Тут же поднялся и принялся разглядывать собственные ноги, покачиваясь с носка на пятки. Он был уже не просто мрачен, а чернее тучи; Лона ощутила откровенный страх.
— Я выйду минут на пять, — торопливо сказала она.
— Куда ты?
— Схожу посмотрю, какие на завтра есть экскурсии.
Он не стал возражать. По плавно изгибающемуся коридору Лона направилась к центральному вестибюлю. По пути, в небольшом тупичке-рекреации экран во всю стену демонстрировал нескольким парочкам полярное сияние. На нейтральном сером фоне драматически метались зеленые, красные и лиловые сполохи. Было очень похоже на конец света.
В вестибюле Лона набрала пачку рекламных брошюрок, потом вернулась к огромному экрану. Перед ним оставалась только одна парочка, которую Лона приметила еще в коктейль-баре. Она — блондинка лет двадцати с небольшим, в золотистые волосы искусно вплетены зеленые пряди; взгляд холодно-отстраненный. Муж — если это муж — значительно старше, лет под сорок, в плаще из какой-то дорогой ткани. Вокруг его левого запястья неторопливо вращался браслет «Вечное движение» — сувенир с внешних миров.
На деревянных ногах Лона приблизилась к ним. Улыбнулась.
— Здравствуйте. Меня зовут Лона Келвин. Может, вы заметили нас в баре…
В ответ — две нервных, вымученных улыбки. Имена. Имена Лона тут же забыла. Ну да неважно.
— Мне пришла в голову мысль, — начала Лона. — Почему бы нам вчетвером не пообедать сегодня вместе? Мне кажется, вам было бы интересно познакомиться с Миннером. Он видел столько планет…
У парочки был вид загнанных в ловушку зверей. Блондинка, похоже, вот-вот собиралась закатить истерику. На выручку искусно пришел учтиво-обходительный муж.
— Большое спасибо… мы очень тронуты… но никак… мы уже договорились… встретили земляков… может, как-нибудь в другой раз…
Столы в ресторане не были рассчитаны конкретно на четверых или шестерых; всегда можно было собраться теплой дружеской компанией, сколь угодно многочисленной. Только получив щелчок по носу, Лона поняла то, что Беррис почувствовал с самого начала. Их держали за нежелательных элементов. Изувеченный астронавт, мастер сглаза, явился со своей чумой на их пир. Покрепче зажав под мышкой пачку брошюрок, Лона поспешила в номер. Беррис стоял у окна и смотрел на снег.
— Миннер, только взгляни! — объявила Лона, рассыпав буклеты на постели; голос ее дрожал, чуть только не срываясь на визг.
— Что-нибудь интересное есть?
— Там все интересно. Одно лучше другого. Давай выберем вместе.
Они присели на краешек кровати и принялись перебирать глянцевито поблескивающие брошюрки. Экскурсия на Землю Адель смотреть пингвинов — полдня. Экскурсия к шельфовому леднику Росса, с посещением Малой Америки и базы Мак-Мердо — целый день. Со специальной остановкой возле действующего вулкана Эребус. Или поездка на несколько дней к побережью — смотреть морских котиков и морских леопардов. Лыжный поход к Земле Мэри Бэрд. Горный поход вдоль побережья Земли Виктории, к леднику Мерца… Они остановились на пингвинах и, спускаясь на обед, записались в соответствующий список у дежурного администратора.
Весь обед они просидели одни.
— Лона, расскажи мне о своих детях, — произнес Беррис. — Ты их когда-нибудь видела?
— Нет… почти нет. Так, чтобы можно было потрогать — только один раз. И еще на экранах.
— И Чок действительно устроит так, чтобы двух детей отдали тебе на воспитание?
— Он сказал, что устроит.
— И ты ему поверила?
— А что мне оставалось? — Она накрыла его ладонь своими. — У тебя очень болят ноги?
— Не очень.
Что она, что он едва прикоснулись к еде. После обеда показывали кино: стереофильм об антарктической зиме. Тьма на экране была смерти подобной, и подобный смерти ветер неистовствовал над плато, вздымая в воздух верхний слой снега, словно миллионом ножей. Лона увидела неподвижные столбики пингвинов, высиживающих яйца. А потом она увидела, как взъерошенные пингвины спасаются от снежного бурана, бредут длинными колонами в глубь континента — в то время как в небесах глухо рокочет космический барабан, а невидимые церберы мечутся с пика на пик, отталкиваясь ото льда бесшумными подушками лап. В конце фильма наступил рассвет; после шестимесячной ночи девственно-чистый лед запятнали кроваво-красные лучи восходящего солнца; с оглушительным грохотом пошло трещинами огромное, до горизонта, ледяное поле. Из кинозала большинство перебралось в бар. Беррис и Лона отправились к себе в номер и сразу легли спать. Лона чувствовала, что внутри у Берриса зреет буря, до утра она непременно разразится.