— Точно не знаем, но куда бы вас ни загнали, ждать осталось немного. Теперь расследуют быстро.
— Пусть загоняют и отправляют, куда хотят, но больше жить в этих вагонах невозможно!
Получив от нас желаемые вещи, начальник конвоя повеселел и решил нас успокоить:
— Ничего, крепитесь, всё перемелется. Чего только не бывает в революцию!
Постояли немного и ушли, опять закрыв дверь на засов.
Мы уселись писать письма омским друзьям и знакомым. Жумабай написал родственнику, который учился в Омске. Я, Абдулла и Бакен от имени всех заключённых написали Жанайдару, тоже учившемуся здесь. Личное письмо я написал Мухану Айтпенову. Русские товарищи тоже писали, вспоминая адреса знакомых.
Чем занимались в это время заключённые в соседнем вагоне, мы не знали. Сообщения с ними не было. Только изредка удавалось переброситься несколькими словами, когда одновременно открывались двери у них и у нас.
— Как же мы теперь отправим свои письма? — начал прикидывать Трофимов.
— Надо ещё раз попроситься за кипятком и по пути опустить их в почтовый ящик.
— А если конвоиры не согласятся?
— Ничего, теперь согласятся.
За кипятком от нас обычно ходил Катченко. Однажды он вернулся довольный, принёс хлеба, бумаги, табак, конверты и сообщил:
— Сейчас, товарищи, я вам что-то интересное расскажу! Ну-ка, давай, выкладывай, — нетерпеливо потребовали мы.
— Зашли мы в лавку возле водогрейки, — рассказывал Катченко. — Хотели продать кольцо золотое или променять на еду. А лавочница как только услышала, кто мы такие, даже в лице изменилась. Нет, говорит, не нужно мне ваше кольцо, приберегите его на другой раз, а сейчас берите продукты бесплатно. Но мы отдали ей кольцо насильно и дали ещё денег. Она стала заворачивать продукты, упаковывать, а я шёпотом спрашиваю: газетки нету? Нет, говорит, приходите ещё, обязательно приготовлю.
Мы были очень довольны участием совершенно незнакомой женщины, решили и сегодня послать к ней Катченко, авось, ему удастся отправить письмо, зайти в лавку и взять газету.
Но как это сделать?
— Давайте попросимся за водой! — вскочил с места Шафран и принялся стучать в дверь.
— Чего вам? — откликнулся часовой…
Шафран начал доказывать, что именно сейчас мы крайне нуждаемся в воде.
— Хорошо, доложу старшему!..
Через некоторое время караульные открыли двери, взяли двоих наших, в том числе Катченко и ещё одного заключённого из соседнего вагона.
С наступлением сумерек в вагоне стало совсем темно. Говорили шёпотом. Со станции доносились голоса, гудки паровозов, лязг вагонов, от которых, казалось, содрогалась все земля. Слышались свистки и невнятные выкрики, какая-то команда железнодорожников.
Одним словом, за вагоном кипела не наша, а вольная, потусторонняя жизнь.
Печка быстро остыла, в вагоне моментально наступил холод. На железных частях быстро образовалось множество ледяных сосулек, опять забелел всюду мёрзлый иней. В вагоне стало холоднее прежнего. Лежим измученные ледяным холодом этого невыносимого вагона.
В нашем вагоне Катченко, Монин, Павлов, Дризге, Кременской, его зять Юрашевич, Богомолов, Трофимов, Мартлого, другой Монин, я, Петрокеев, Абдулла, Бакен, Жумабай, Аненченко, Котов. Около двадцати других акмолинцев заперты в соседнем вагоне…
Вернулся Катченко.
— Письма отправил? Газету принёс?
— Всё в порядке. И письма отправил, и вот вам газета! — самодовольно улыбаясь, ответил Катченко, вынимая из кармана махорку, завёрнутую в газету.
— Кто будет читать? Кто хорошо читает? — загомонили мы в предвкушении новостей: — Иван Павлович пусть прочтёт!
Зажгли огарок свечи. Читать взялся адвокат Иван Павлович Трофимов — левый эсер. Мы слушали с напряжённым вниманием. Газету издавало в Омске колчаковское правительство.
Можно было предположить, не читая, к чему призывала, о чём писала газета Колчака!
«…Большевики — злоумышленники, кровопийцы, подлецы, мародёры, всех до единого они убивают, кроме своих приверженцев…»
«На фронте наш доблестный полк в районе Стерлитамака заставил отступить краснозадых. Большевикам осталось жить не дольше окончания зимы».
«Совдепия в окружении. С каждым днём сжимается вокруг неё железное кольцо… Теперь подлецам некуда скрыться».
«Телеграфное агентство «Рейтер», радуя нас, сообщает, что Петербург взят генералом Юденичем»…
Короче говоря, таких «радостных» вестей было в колчаковской газете очень много. Но попадались в ней и другого характера сообщения. Например, такие: «По тактическим соображениям наши войска покинули город Уфу». И ещё: «Наши войска снова окружают город Оренбург».