Я купил билет у этого казаха. Поезд был товаро-пассажирский. В билете место не указано. В один из неосвещённых красных вагонов пассажиры лезли с криками, толкая друг друга.
Я тоже влез и подсадил плачущую старуху. В темноте нащупал лежавшую поперёк доску и улёгся на неё. Около меня толкались пассажиры. Через некоторое время раздался звонок отправления. Рывком качнуло, и поезд с грохотом тронулся.
«Наконец-то», — вздохнул я во всю грудь. Мерцая во мгле огнями, Омск поплыл назад… Пыхтя и громыхая, поезд помчался вперёд. Среди пассажиров многие оказались солдатами Колчака, возвращавшимися с фронта. Все сбились в неосвещённом вагоне. Разговор шёл, в основном, о борьбе с большевиками. В темноте никто никого не видел. Один говорил басом, второй тонким голоском, третий со злобой в голосе, четвёртый спокойно. В тёмном вагоне началась перепалка, в которую и я сгоряча ввязался. Постепенно многоголосый говор стал затихать, и сон одолел людей.
На следующий день к полудню поезд прибыл в Татарку. Я первым вышел из вагона и увидел на перроне двух молодых татар, тоже сошедших с поезда. Оба не спеша направились в сторону города. По виду это были учителя. Я догнал их и поздоровался. Они остановились, спросили, куда я держу путь.
— Я из Омска, еду в Славгород, — ответил я.
— В таком случае нам попутчик! Мы тоже едем почти до самого Славгорода.
— Прекрасно, я очень рад быть вашим спутником! Один из них спросил, как меня зовут.
— Дуйсемби, — ответил я.
— Давай-ка сходим в какую-нибудь столовую, попьём чаю!
Мы попили чаю в одной неприглядной столовой на окраине города, затем осмотрели магазины. Одного из моих спутников звали Хабибулла, другого Хамза. Оба они учителя из города Шадринска.
— Попали в эти края по торговым делам, — утверждали они.
В руках одного из моих спутников был лёгкий чемоданчик, который он не выпускал ни на минуту. В магазине тканей, пока мои спутники узнавали цены, я увидел на прилавке свежий номер русской газеты и обратил внимание на телеграфное сообщение, набранное крупными буквами на первой странице:
«…В Венгрии установлена советская власть. Создан Совет Народных Комиссаров. Рабочий класс Венгрии телеграфирует в Москву, что Ленин — вождь международного пролетариата».
Я перечитал текст телеграммы несколько раз. Радость не вмещалась в моей груди, но я не выдал её своим товарищам-татарам.
Вернулись на вокзал. Поезд в Славгород отправлялся вечером. На вокзале и привокзальной площади толпятся солдаты, конные и пешие. По форме нетрудно узнать чехословаков. Одеты они с иголочки, во всё новое, шинели из добротного сукна, лица сытые, лоснятся, словно смазанные жиром. В тупике виднелся бронепоезд. Расспросив прохожих, мы узнали, что день-два тому назад большевистский отряд сделал налёт на Татарку и чуть не захватил город. Перестрелка всполошила чехословаков. Город находился на военном положении, поэтому у всех отъезжающих из Татарки проверялись удостоверения личности и билеты. В кассе при покупке билетов также проверяли документы. Видя это, мы все трое смекнули, что билетов на поезд от Татарки до Славгорода нам не получить.
Оба татарина забеспокоились, что к ним могут проявить недоверие как к сомнительным, нездешним торгашам. Я же беспокоился, что мне просто не достанется билета.
И мы решили: дойти пешком до первой станции в сторону Славгорода, где не проверяют документов при продаже билетов.
Отправились пешком по кулундинской дороге. День выдался тёплый. Снег подтаивал, слегка прилипал к подошвам.
К вечеру были уже на соседней станции. Порасспросили. Поезд из Татарки приходит в сумерках, документы не проверяли. Мы зашли в будку железнодорожника и напились чаю. Вечером взяли билеты и заняли места в товарном вагоне, который должны были прицепить к составу. Темно, места не обозначены, вкруговую сплошные нары. Пассажиров набилось до отказа.
Поздним вечером нас прицепили к поезду, и мы поехали в сторону Славгорода.
Утром, проснувшись, я долго не поднимался.
В вагоне светло от взошедшего солнца. Люди теснятся, словно сельди в бочке. Не поднимая головы, я тайком огляделся, нет ли знакомых.
Втроем мы купили съестного, набрали кипятку и сели завтракать. Люди сначала вполголоса, а затем громче и громче заговорили, перебивая друг друга. В вагоне почти все русские, простые деревенские мужики. Кроме них ехали два черномазых, круглолицых казашонка, возвращались с учёбы. Выделялись трое хорошо одетых мужчин — они оказались фельдшерами.
На одной из станций я купил на базаре пирожки с творогом и принёс их своим попутчикам-татарам. Они отказались: