Габбас Тогжанов».
В том же номере «Сары-Арки» я прочёл следующее:
«Помощь газете «Жас азамат».
Увидев объявление в номере 68 «Сары-Арки», где говорилось, что газета «Жас азамат» прекращает свою деятельность из-за недостатка средств, я приступил к сбору денег: Калберген Кулов внёс 40 рублей, Шыргаи Мустамбаев — 20 рублей, Амра — 15 рублей, Газиза Мустамбаева — 5 рублей, я — Идрис Мустамбаев — 5 рублей. Всего собрано 85 рублей. Эти деньги я отправил в редакцию «Жас азамата».
Гимназист Мустамбаев».
Можно было представить, что националистически настроенная молодёжь не сидела сложа руки.
Путь на Баян-аул
На другой день мы выехали с караваном из Павлодара. День тёплый, тает снег. Вдоль улиц бурлит вода и со звонким журчанием падает с крутого берега в Иртыш. Мутная вода постепенно собирается на толстом нерастаявшем льду. Осторожно переехали через Иртыш. В караване четыре человека, я пятый. У нас два тощих коня и один слабый верблюд. Лошади тащат сани с тремя мешками пшеницы и двумя ящиками. А на верблюде навьючено три мешка хлеба.
За Иртышом в некоторых местах снег вовсе растаял, и мы сразу почувствовали тяжесть пути. Еле двигались изнурённые лошади по грязи, по талому снегу. Не проехав и одной версты, вороной конь совсем остановился. Попробовали подхлестнуть его — безуспешно. Отчаявшийся хозяин остался со своим усталым конём, а мы вчетвером поплелись дальше пешком по влажной чёрной земле, ведя за собою пёстро-гнедого коня и жёлтого верблюда.
В местах, где совсем не было снега, конь напрягал последние силы, но сани останавливались. Земля залита обильной весенней водой. Когда падал верблюд, мы снимали с него вьюки, поднимали бедное животное и снова навьючивали.
Продвигались еле-еле. Вода проникла в продырявленные сапоги.
Бредём по колено в воде и тащим за собой коня и верблюда. А они тащат на себе продукты голодающим детям, женщинам, беспомощным старикам и старухам.
Но наши клячи больше стоят, чем идут. Пройдут два шага и падают в глубокий подтаявший снизу снег, и мы из последних сил выволакиваем их, ставим на ноги. Бешметы на спинах взмокли от пота, и нам кажется, что не скотина тащит груз, а мы.
К вечеру мы проехали всего вёрст десять и остановились на ночлег на чуть просохшей проталине рядом с дорогой. После захода солнца стало холодно. Вода замёрзла. Мокрую от пота одежду, старые сапоги и портянки — всё начал хватать цепкий мороз. Замёрзли все. Я был легко одет и скоро закоченел, но ни слова не сказал караванщикам. Развели костёр, отогрелись, вскипятили воду. Спать легли, скорчившись между мешками с хлебом. Я проснулся среди ночи от невыносимого холода, всё моё существо с ног до головы было охвачено морозом. Я поднялся. Кругом тишина. Пятнистую землю белым бархатом покрыл лёгкий туман. Небо чистое, нет ни облачка. Нет и луны, только ясно видны мерцающие звезды. Царит немая тишина. Караванщики лежат между мешками, спокойно посапывают. Рядом шумно дышит жёлтый верблюд.
Студёный запах мёрзлой земли расплывается вокруг. Кажется, вся вселенная охвачена морозом и дремлет в лёгком тумане, и бодрствует только конь. Он пасётся, щёлкая зубами, вырывает корни трав, только что освободившихся из-под снега. И конь пёстро-гнедой, и земля пёстро-гнедая…
Чтобы согреться, я начал бегать взад и вперёд и, немного обогревшись, снова лёг, но скоро опять замёрз и, опять поднявшись, начал бегать, кружиться, хлопать себя по бокам. Так повторялось несколько раз до утра…
На следующий день мы поплелись дальше… Брели по грязи, по слякоти, по колено в мутной воде. Пересекли железную дорогу, проложенную между Иртышом и заводом «Экибастуз», прошли через два посёлка.
Весь день мы месили ногами грязь, брели по вешней воде, то развьючивая, то опять навьючивая измождённое тягло. Когда к вечеру стало холодно, совсем обессилев, отчаявшись, я окончательно расписался. Не было ни сил, ни желания шагнуть вперёд. Я молча поднял лицо к небу, глянул на ясные звёзды, вспомнил о родной матери, которая ждёт меня в ауле и, приободрившись, пошёл дальше.
Преодолевая тяжесть распутицы, мы только через неделю выбрались на подсохшую землю.