Издали слежу за аулом. Солнце закатилось, наступили сумерки. Солдаты взяли с собой одного сопровождающего из аула и проехали мимо байского табуна куда-то по ложному следу.
Через некоторое время прискакал за мной Ареш, и я вернулся в аул.
Ночь прошла в тревоге… Солдаты заночевали в соседнем ауле, у нашего родственника, бывшего в прошлом третейским судьей и волостным управителем. Вскоре к нам прискакал жигит с той же вестью: солдаты требуют выдать Сакена! Надо дать им взятку. Пусть Сакен разыщет деньги!
Начали советоваться. Один из моих родственников вместе с прибывшим жигитом пошли к богатой вдове[84], тоже моей родственнице, посоветовались и позвали меня. Они решили дать за меня выкуп.
Я не согласился. Жигит ускакал, но скоро вернулся обратно с тем же предложением: «Надо дать взятку, иначе будет плохо!»
Я всерьёз рассердился: «Если хотите мне сделать добро, то не говорите о взятке! Дать взятку, значит, выдать, предать меня!..»
После этого посредники больше не возвращались. Я опасался ночевать в ауле и пошёл на кладбище. Ночью вошёл в мазар из самана, перешагнул могилы и лёг на травке в углу.
Рано утром аул откочевал в горы.
Дорога в Туркестан
Наступили холода. Дальние аулы начали через Голодную степь откочёвывать в сторону Чу. Я тоже решил двинуться. Надо было найти спутника и лошадь. Найти попутчика в такой дальний путь, в такое трудное время нелегко. Кто оставит свой аул, родителей, детей и жену, чтобы уйти в чужие края? Только тот, кого преследуют власти, кто не может больше оставаться в родном краю.
Тем не менее попутчики нашлись. Но мы никак не могли найти лошадей. У моего отца был один мерин, один жеребец и около десятка кобылиц с жеребятами. Жеребец неважный, мерин крепкий. Но это единственная лошадь, на которой отец зимой выезжает охотиться. Купить коня не на что. Есть богатые родственники, но в дни, когда на твою голову свалилась беда, они тебе уже не родня, наоборот, злорадствуют и насмехаются. Зато, когда ты в «чине», когда ты сильный и денежный, когда ты не ходишь пешком, а разъезжаешь на автомобиле и на почтовых, у тебя много и родственников и друзей, и лошадей. Когда я прибыл в аул после побега, из родни лишь один Даулетбек оказался добрым и дал мне лошадь. Но она сильно отощала, была малолеткой и в дальний путь не годилась. Я попал в трудное положение, совсем замучился, прося лошадей у богатых родственников. Я не обращался к бедным родственникам, потому что они сами еле-еле сводили концы с концами. Сколько выпадало на мою долю с детства унижений из-за отсутствия подводы! Совсем ребёнком меня послали на Успенский завод обучаться русскому языку. Отец посадил меня на верблюда за спиной Акильдека, младшего брата нашего родственника Раиса. Домой я возвращался либо за спиной Раиса на верблюде, либо с Дукеном, который ездил на завод за сыном.
Я получил похвальную грамоту от учителя Успенской русско-казахской школы Романа Николаевича Склянкина и отправился в Акмолинск. На летние каникулы я возвращался в аул то на груженой подводе торговца из нашего аула длинноногого Омара, то на подводе мелкого торговца из нашего аула Садыка Жаманова, везущего на Успенский завод различные бакалейные товары из Петропавловска, то на подводе торговца Салкая из соседнего рода Таракты Соранской волости…
И в Акмолинск я ездил на чужих подводах. И в Омск — тоже. Возил меня на своей телеге «золотых дел» мастер Мухамеджан Манасыпов, возил меня на своей подводе Кожамберди Сарсенов, казах из Сарытауской волости Акмолинского уезда, из рода Тунгатар. Даже после того как в 1916 году я окончил семинарию и «стал человеком», то и тогда богатые родственники не дали мне лошади, чтобы доехать хотя бы до ближайшего посёлка. А у них в степи паслись табуны лошадей. И только дети одного небогатого родственника Ибрагимбека дали своего гнедо-пегого коня…
Если сам силён — у тебя и друзей много, и коней много. Если беден, то и родственников у тебя нет, и лошадей нет.
«Если сам беден, то тебе и отец чужой», «Если просишь у чужого, то у него ключи от сундука на небе…» Так гласят пословицы, очень подходящие к моему положению.
В конце концов, я оседлал короткохвостого рыжего коня отца. Попутчик мой не нашёл лошади, и я решил ехать через Голодную степь один.
Потом я услышал, что знакомый жигит из рода Алтай, одного из разветвлений большого рода Аргына из волости Актау, собрался кочевать на Чу, чтобы там перезимовать. Я договорился ехать вместе с этим человеком.