— Девушек нет, но насчёт молодых женщин…
Так, болтая о том о сём, мы подъехали к аулу Орынбая. Из серой юрты, стоящей рядом с юртой самого Орынбая, вышла женщина лет тридцати, черноглазая, в белом кимешеке, украшенном жемчугом.
Аулы, кочующие через Голодную степь, почти весь год проводят в юртах и только два-три зимних месяца в землянках на берегу Чу. Поэтому юрты у них маленькие, приспособленные для бесконечных кочевок. Из-за того, что в этих маленьких приземистых юртах беспрерывно разводятся костры, они покрываются копотью и становятся чёрными. Только некоторые богатые баи ставят летом на берегу Сарысу белые юрты. Живущие в Арке сразу же по виду юрты узнают «чуйских» и «пустынников».
Мы поздоровались с женщиной, сошли с коней, женщина взяла поводья.
— Орекен[86] дома? — спросил Красавчик.
После утвердительного ответа женщина пригласила нас в юрту. Орынбай оказался полным человеком с бледно-жёлтым лицом. Он сидел возле огня и подбрасывал боялыч под висевший котёл.
В самовар быстро набросали углей. В казан положили мясо жирного барана…
Во всём Казахстане я не едал такого вкусного мяса, как в Голодной степи. А ведь скотина здесь питается скудными травами.
…Таким образом, перейдя через всю Голодную степь, мы оказались в гуще аулов, зимующих в долине Чу. Теперь наша жизнь стала более интересной. Нам представилась возможность познакомиться с некоторыми особенностями казахского быта зимовщиков. Здешняя жизнь отличается от жизни в родах Аргын, Керей, Уяк. Ещё раз скажу, что здесь я жил в роде Таракты, одном из ответвлений рода Аргын. У тарактынцев более двух тысяч юрт, живут они в двух волостях — Соран и Койтас. Так называются горы в Сары-Арке. Тарактынцы частично зимуют в горах Арки, частично на Чу. В нашей волости большой род Аргын представлен ответвлениями Карпык, Тока и Енен.
Представители всех этих ответвлений являются близкими друг другу родственниками. У всех одинаковые обычаи, общие земли, да и быт в общем одинаков. Но всё же есть некоторые особенности в характере казахов, зимующих на Чу, и об этом мне хочется рассказать.
Волостной Чокай
В бесцветный холодный день мы вдвоём с Красавчиком приехали в аул Акбергена, состоящий из трёх юрт. Сошли с коней, привязали их к юрте и с приветствием вошли к Акбергену.
На треноге висел казан, под ним весело горел боялыч. В такой серый, холодный, хмурый день нужны только лишь огонь и мясо… Молодая женщина бережно поддерживала огонь. Из закипающего казана доносился ароматный запах баранины. У костра сидел Акберген и что-то ковырял толстым шилом. На почётном месте восседал, как воткнутый кол, человек преклонного возраста с важной осанкой. Акберген вскочил, бросился к нам с приветствием: «Добро пожаловать!» — и радостно заулыбался.
Мы сели. Почётный человек, растягивая слова, лениво поздоровался с нами. Красавчик с Акбергеном обменялись многозначительными улыбками, а я во все глаза начал разглядывать почётного гостя. У него чуть продолговатое бледное лицо с прямым носом. На нём коричневый купи, воротник сделан из лисьих ножек. На голове поношенный, грязноватый тымак из лисы. Он заметно важничает, жмурится, подолгу сидит с закрытыми глазами.
«Оказывается, и в Голодной степи живут такие паны, как Нурмагамбет!» — подумал я.
— Кто этот молодой человек? — спросила почётная личность.
— Известный ваш сын Сакен! — ответил Акберген. «Пан» глубокомысленно посмотрел на меня, прищурил глаза и протянул:
— Тот самый?! — И продемонстрировал перед нами ещё несколько внушительных поз.
— Кто этот человек? — спросил и я у Акбергена. Слегка улыбаясь, тот ответил:
— Он родной брат моего отца, известный в степи волостной… Чокай. Недавно я привёз из Акмолинска приказ о назначении его на должность волостного управителя. И только сегодня вручил ему этот приказ. А сейчас я делаю печать волостного…
Акберген показал мне продырявленный шилом маленький круглый брусок. Теперь я тоже понял обстановку.
— Волостной, пусть Сакен прочтёт документ о вашем назначении, — предложил Акберген.
«Волостной» не спеша вынул из кармана бумагу и вручил её мне. Я развернул, увидел печать и текст на русском языке. Какой-то судья из Акмолинска кого-то вызывал этой повесткой к себе на допрос. Дата стояла давняя. Я недоумённо спросил Акбергена: «В чём дело?»
— Это приказ уездного начальника о назначении Чокая волостным, — ответил мне Акберген.
— Читай же вслух! — приказал мне Чокай.
Чокай начал важно озираться по сторонам, глядел то на Акбергена, то на Красавчика, то на меня, не находя себе места от радости.