Пока варилось мясо, мы беседовали и смеялись. Жир на баране толщиной в три пальца. Под шкурой его жидкий жир собирают деревянной чашкой.
Акберген, подержав «печать» над дымом, вынул клочок бумаги из кармана, подул на прикопченную печать и приложил к бумаге.
— Посмотри, ведь удачно вышла печать волостного, неправда ли? — спросил он у меня, показывая бумагу с пятном.
Действительно, печать получилась на славу. Прежде всего, ее удобно держать в руке, а на оттиске мелко и красиво отчеканены слова «Волостной Чокай».
— Хорошо? — спросил меня «волостной». — Да, очень хорошо! — ответил я.
— Теперь все в порядке? — спросил он у Акбергена.
— Все! — ответил Акберген.
«Волостной» посмотрел отпечаток на бумаге, взял печать в руки, рассмотрел ее со всех сторон, с холодным важным видом достал платок из кармана, завернул в него печать и положил ее в нагрудный карман.
— Теперь поздравляю вас! — сказал Акберген волостному.
— Поздравляю вас! — поддержал его и Красавчик. Волостной, не меняя позы, многозначительно ответил:
— Пусть будет так! — и зажмурил глаза, как бы предаваясь сладкой мечте…
Я, усмехаясь про себя, воскликнул: «Голодная степь, оказывается, у тебя есть и такие сыны!»
Акберген украдкой от Чокая подмигнул мне:
— Сакен, ты приехал издалека. До ваших краев, наверное, дошли слухи о двух беговых конях волостного под кличками Аклак — Белый козленок и Бескырка — Пять сопок.
— Да, да, я заочно знал вашего волостного. Громкие вести о двух скакунах его доходили до наших ушей! — поддержал я Акбергена.
Чокай открыл глаза и в упор на меня уставился:
— О ком больше говорят, об Аклаке или о Бескырке?
— Ваш Аклак более популярен! — ответил я.
— Да, верно! Удачлив конь Аклак, но как скакун Бескырка опережает его! — поправил «волостной».
Акберген многозначительно обратился ко мне:
— Сейчас волостной приехал на Бескырке. Ты ведь знаток лошадей. После того, как поедим мяса, ты посмотри и оцени его достоинства!
— Хотелось бы посмотреть и Аклака, видимо, он сейчас хорошо упитан? — отозвался я.
— К сожалению, нет. Целое лето на нем ездил батыр Буенбай[87] — сын волостного и не дал ему возможности отдохнуть, — пояснил Акберген.
— Неужели известный батыр — сын волостного? — поинтересовался я.
— Еще бы! — со смаком подтвердил Акберген. — Если он зол на кого-нибудь, то угонит его скот из любой местности, где бы он ни находился!
— Имена батыров всегда отличались своей необычностью, как например, Таргын, Камбар, Алпамыс, Саин. А Буенбай несколько грубовато звучит, — заметил я.
Волостной открыл глаза и пояснил:
— В роду Уйсин был известный конокрад Буенбай. Когда наши аулы прибывали на Чу, он нападал на нас, как голодный волк, и наводил страх на народ. Веря в приметы, я нарек сына его именем!
После сытного обеда мы вышли проводить Чокая. Бескырка оказался незавидным темно-гнедым конем.
Чокай с суровым видом сел на свою рабочую лошадку и уехал.
Мы с Красавчиком посмеялись и стали допрашивать Акбергена.
— Неужели он подарил тебе этого жирного барана? Не стыдно тебе обманывать? А еще говоришь, что он родной брат твоего отца,
Акберген рассмеялся:
— Чего тут стыдного, он богатый… Если я не съем его барана, то все равно другой воспользуется случаем… Таким он родился, таким и отправится на тот свет… Однако он хитер, как Ходжа Насыр![88] — продолжал Акберген. Сын у него тихий, трусливый, а отец нарочно врет, объявляя его вором, силачом, храбрецом. Хочет, чтобы люди боялись и остерегались трогать его скотину. Своих коней он называет скакунами и тоже с хитростью, дескать, сын — батыр, отъявленный вор, да еще на коне-скакуне.
Я в недоумении спросил:
— В чем же хитрость, если его обдурили и получили в подарок за это жирного барана?..
— Он не такой простак, он свое возьмет. Весной поедет по дворам собирать конскую колбасу, жирные бараньи ляжки, утверждая, что это налог и угощение в пользу волостного.
— В прошлом году при мне он прибыл к Алтыбаю и потребовал свою долю, — начал рассказывать Красавчик. — Рыжая жена Алтыбая вынесла жирную конскую колбасу и приторочила ее к седлу Чокая. И вот с этой колбасой Чокай поехал по дворам, заявляя: «Каждый год с тех пор, как я стал волостным, Алтыбай отдает мою долю. А где же предназначенная мне доля с этого хозяйства?»