— И что же, выполняют его просьбу? — спросил я.
— Многие выполняют… Забавляются тем, что он называет себя волостным, балуют его.
— Если люди шутят над Чокаем, а Чокай насмехается над людьми, значит, они квиты! — заметил я.
Вечно живой ходжа Насыр, оказывается, ты обитаешь и в Голодной степи!..
АШАЙ
Однажды, когда я сидел в многолюдной юрте, послышался стук копыт, кто-то подъехал и привязал лошадь к веревке, опоясывающей юрту. Вошел рослый рыжий жигит. У него были короткие усы, а на кончике подбородка торчали рыжие волоски. Одежда его бросалась в глаза: новый тымак из меха красной лисицы, покрытый сине-полосатым шелком, поношенная короткая доха из шкуры гнедого жеребенка. Опоясан он был матерчатым неприглядным кушаком, на ногах его старые сапоги с короткими голенищами. В руках кнут с кнутовищем из таволги.
— Кто это? — спросил я у сидящих поблизости.
— Известный жигит Ашай!
Я о нем многое слышал… Борзая Ашая вчера поймала лисицу… Сам Ашай пристрелил кабана… При схватке с бандитом он отобрал у него ружье… В прошлом году Ашай один одолел десятерых налетчиков. Сначала врасплох снял с коня одного, связал его, поручил охранять жене, а сам схватил винтовку, вскочил на коня и разогнал остальных…
Рыжий, крепко сбитый Ашай сел рядом со мной.
— Говорят, недавно ваша борзая поймала красную лису? — спросил я.
— Да, поймала.
— Действительно красную?
— Какая, по-вашему, лисица на моем тымаке? — спросил Ашай, покачивая головой.
— Красная! — подтвердил я.
— А та лиса еще краснее этой!
Когда Ашай уезжал, он вызвал меня из юрты и сказал, что приехал познакомиться со мною.
— Давайте будем близкими друзьями! — предложил он мне.
Я был доволен.
— Ты заговорил со мной о красной лисице, которую я поймал вчера. Я сошью тебе из нее тымак и покрою тонким шелком. Завтра приезжай в наш аул, мой дом будет твоим! — решительно заключил Ашай.
Назавтра к моему приезду Ашай прибрал свою маленькую юрту и разостлал новые кошмы. Сидя у костра, он играл на домбре.
— Жаль, что кобыз сломался при перекочевке! — сказал он. — Я на нем хорошо исполняю кюй Ыкласа… Я слышал, как сам Ыклас играл на кобызе. Он был чародеем! — восторгался Ашай.
Аул Ашая состоит из четырех бедных юрт. У самого Ашая маленькая серая юрта. Ценного в ней — рыжая борзая и тымак из лисы. Худой деревянный кебеже[89] и сломанный абдра.[90] Тренога кособокая, казан на ней погнутый, чайник весь покрыт сажей, перина грязная, тонкая. Только разостланные под нами кошмы новы.
Ашай считает бедность большим позором и потому всячески старается показать себя зажиточным.
Младший брат Ашая при входе в его юрту не поднимается выше костра. К Ашаю он обращается, как к чиновнику, с поклоном, с большим уважением.
— Кто-нибудь проверил табун, в какой стороне он пасется? — спросил Ашай.
— Лошади пасутся в черном овраге, я недавно ездил! — ответил младший брат.
— Отведи коня Сакена в табун! — приказал Ашай. Судя по тону хозяина, можно было подумать, что лошадей у него вполне достаточно. Но вскоре я точно установил, что Ашай сильно преувеличивал, называя табуном всего лишь десяток стригунков и кобылиц, принадлежащих всем трем хозяйствам.
Вечером возле аула я увидел небольшую отару, примерно около ста овец.
— Оказывается, овец у вас маловато, — заметил я.
— Нет, не так уж мало. Основная отара находится в нашем втором ауле!.. — ответил он.
Но вскоре я убедился, что не было у него никакой основной отары. Проклятая бедность сильно удручала Ашая, оскорбляла его человеческое достоинство, подрезала крылья его души.
Мы подружились с Ашаем. Вечерами подолгу сидели у костра. Ашай рассказывал:
— …В прошлом году, как раз в это время, наш аул откочевал от черного оврага в сторону Чу. Нам не хватило тягла, поэтому наша юрта осталась на старом месте до следующего дня. Вокруг не было ни единой души. Ночью мы вдвоем с женой спали в юрте. В полночь послышался топот копыт с востока — со стороны Арки. Я вскочил с постели, натянул сапоги и купи и через дверную щель увидел, что целый табун, около пятидесяти-шести-десяти лошадей, скачет прямо к нашей юрте. Черными пятнами виднеются люди, приблизительно человек десять. Моя жена тоже оделась. Я догадался, что лошадей гонят конокрады. Двигались они со стороны Арки. Табун проскакал мимо нашей юрты, и в это время одна лошадь, усталая, голодная, наверное, собственная лошадь одного из конокрадов, изнуренная бесконечными переходами, остановилась возле юрты. Кто-то подскакал к ней и хотел погнать дальше, но лошадь побежала вокруг юрты, и всадник начал за ней гоняться. Я внимательно присмотрелся через щель и увидел, что у всадника за спиной ружье. Пока он отгонял лошадь от юрты, его спутники удалились. Когда всадник проезжал мимо моей двери, я выскочил из юрты, схватил конокрада за ногу и моментально снял с коня. Не давая ему опомниться, ударил его кулаком в грудь несколько раз, взял у жены платок и сунул его в рот бандиту. Связал ему руки и ноги, сиял ружье, из-за пазухи достал патроны. Жене приказал сторожить конокрада, а сам вскочил на коня и погнался за табуном. Лошадь конокрада оказалась резвой и сильной. «Эй!..»— подали голос конокрады. Я отозвался, показывая, что все в порядке, догоняю.