Мы созвали закрытое совещание нашей организации в здании школы, где я жил вместе с учителем. Собрались вечером с наступлением сумерек. Пришли не только члены «Жас казаха», но и некоторые из приглашенных, те, кому мы доверяли полностью.
Присутствовали Байсеит Адилев, недавно прибывший из Омска, Рахимжан Дуйсембаев, наш ведущий писатель и главный редактор «Тиршилика», и другие руководители организации. Я — председатель, Адилев — секретарь, На этом совещании мы пришли к единодушному мнению: необходимо снизу, силами народа, расформировать казахский уездный комитет.
Мы вынесли резолюцию, в которой доказывали необходимость расформирования комитета. Резолюцию мы переписали в пяти экземплярах, чтобы вручить ее всем наиболее важным городским русским организациям.
Нами был принят следующий план действий.
Рано утром, до начала работы, мы одновременно являемся в наиболее важные городские организации и вручаем резолюцию собрания «Жас казаха». Затем мы собираемся в назначенном месте общего сбора — на квартире Асылбекова, неподалеку от зданий комитета. Здесь мы берем в руки лозунги, заранее написанные, и колонной идем в комитет со своими требованиями.
Мы распределили обязанности между собой. Для вручения резолюции Байсеит и Жумабай идут к уездному комиссару Петрову, я иду к солдатам гарнизона и выступаю с коротким докладом, два других товарища направляются в русский комитет и тоже дают разъяснения по нашей резолюции, еще двое должны оставаться на квартире Асылбекова и писать лозунги. Дуйсембаев, Серикпаев и еще несколько человек должны пойти на базар, где с утра собирается городская казахская беднота, там выступить, зачитать резолюцию, призвать народ к демонстрации и увлечь за собой.
Распределив обязанности, поздно ночью мы разошлись.
Утром каждый отправился выполнять свое задание.
В гарнизоне солдаты заявили о своей солидарности с нами. Заручившись поддержкой, мы спешно направились к месту сбора. Уездный комиссар, услышав о нашем намерении расформировать комитет, пришел в ярость. «Не позволю! Прекратите сейчас же! Если устроите демонстрацию, арестую всех до единого!»— кричал Петров.
К месту нашего сбора стал стекаться народ. Прибежал какой-то проходимец, явно подосланный комитетом:
— Ойбой, в комитет явились четыре милиционера с оружием, сам уездный комиссар и еще двое русских! — завопил он.
— Пусть идут сюда. От своего намерения мы не откажемся!
Мы решительно вышли на улицу с лозунгами. К нам примкнула большая толпа, состоящая в основном из городской бедноты.
Все члены комитета при нашем приближении разбежались через двери подвального помещения. Навстречу нам вышел комиссар Петров и начал защищать права комитета. Двое наших отчаянно с ним заспорили, горячо обвиняя комитет в ошибках, в его неправильной линии. Эти два наших жигита (Хусаин Жалмагамбетов, а другого не помню) недавно прибыли из степи, знали тамошнее положение и потому горячо и страстно схватились с уездным комиссаром. Я их поддержал.
Рядом с комиссаром появился ответственный секретарь акмолинских эсеров. Он спокойно, солидно, как опытный руководитель и оратор, вступил в разговор и начал нас успокаивать. Насколько умеренно говорил эсеровский представитель, настолько несдержанно вел себя комиссар. Он бушевал как пожар. В конце концов, смирив свой гнев, комиссар попросил у нас отсрочки на пятнадцать дней, чтобы за это время провести перевыборы казахского комитета.
Мы разошлись.
После этой шумной демонстрации комитет окончательно потерял свой авторитет в глазах народа. Люди понимали, что такому комитету теперь грош цена в базарный день.
Прошло пятнадцать дней, но комиссар и не думал проводить перевыборы. Тогда мы снова начали борьбу с комитетом. На людном базаре выступил с речью Рахимжан Дуйсембаев. Он убедительно доказывал народу, что комитет создан для пользы баев, волостных и их приспешников, но не для народного блага.
— Разогнать их силой! — послышались возгласы, и толпа снова двинулась к дому, где находилась канцелярия комитета. Но члены его опять благоразумно скрылись. У запертой двери нас встретил старик хозяин.
Толпа разошлась…
БОРЬБА ЗА СОВЕТЫ
В ноябре мы получили телеграмму, возвестившую, что в Петрограде свергнуто правительство Керенского и что власть перешла в руки большевиков.
После Октябрьской революции общественно-политическая жизнь в Акмолинске забурлила, как в медном котле.
Участились собрания, митинги, возобновились горячие споры.