Постоянные физические нагрузки, недосып уже не ломали тело, я привык к ним, и мозг требовал новой пищи для тренинга. По своей склонности к анализу вечером я перебирал в памяти каждый прожитый день, отмечая промахи, ошибки, удачи, подмечал, как поступают другие сержанты в аналогичной ситуации, реакцию командиров, солдат. Армейская психология резко отличается от гражданской. Подавляется индивидуальность, все на виду. С одной стороны, можешь не думать, за тебя думают командиры. С другой – солдатская смекалка, которая часто помогает обойти подводные камни солдатской жизни. Я записывал типичные случаи трений между солдатами – сержантом – офицером. Анализировал, систематизировал, размышлял над тем, как должен вести себя сержант в той или иной ситуации.
Вскоре я выработал определенную систему правил и, уже будучи на должности сержанта, следовал им. Это во многом помогало мне безболезненно балансировать на лезвии ножа – между солдатами и начальством. В принципе, в нашей жизни все сводится к человеческим отношениям, и линия поведения человека – это линия его судьбы, линия успеха. Впоследствии я понял: эти правила применимы не только в армии, но и в бизнесе, в политике, в семейных отношениях – во всем.
Первое правило: наблюдай и учись. Я разбирал свои ошибки, ошибки других солдат, только что ставших сержантами. Ситуации повторялись, они были типичными, поэтому я брал как пример один-два конфликта, анализировал, предлагал выход из ситуации. Размышлял: почему так, а не иначе.
Потом шла запись: определи главное и сосредоточься на нем. И снова – примеры, разбор, анализ, вывод.
Научись говорить «нет» командиру и подчиненному.
Будь решителен в поступках.
Не скупись на похвалу солдату.
Умей брать на себя ответственность.
Работай по плану.
Укрощай гнев.
Научись ощущать время. Ну, и многое другое…
Конечно же, эти правила не во всем совершенны, но они помогли не только мне, но и следующим призывам. Через несколько лет, уже будучи на «гражданке», я заехал в Ростов, зашел в часть, где когда-то служил, и увидел у сержанта свою затрепанную, уже во многих местах подклеенную тетрадку: «Пособие молодым командирам». Она передавалась из рук в руки, из призыва в призыв. Кстати, до «Пособия» у меня было довольно однобокое представление о жизни и положении в армии офицерского состава. Мои наблюдения помогли мне разобраться в мотивах офицерских приказов, понять поведение офицера, его проблемы: семейные, служебные.
Постоянная боевая готовность годами держит офицера в стрессовом состоянии. Ответственность за чужие жизни, нехватка квартир, частые переезды, неустроенность – все это ведет к развалу семьи, подготавливает нервный взрыв. В общем, жизнь не сахар. Да и зарплата, как водится, нищенская. И постоянный страх: уволят из рядов СА и очутишься на улице без гражданской профессии, без жилья, выпадешь из жизни, и никому до тебя не будет дела. Пустота в сорок пять – пятьдесят лет. Пустота…
Мой бывший командир, золотой человек Анатолий Владимирович Лужневский, двадцать лет ждал квартиру, да так и не получил, уволили его в запас, и мне, депутату ВС России, больших трудов стоило восстановить справедливость.
Уже работая в бизнесе, я попытался вернуть хоть малую толику того, что дала мне служба в армии. Ведь именно там я прошел окончательную закалку и шлифовку характера. Помня о нуждах армии, я создал благотворительный фонд социальной защиты военнослужащих «Катюша», подарил своей части компьютеры, телевизоры, ковровые дорожки. Подарил офицерам часы, отремонтировал столовую и свыше десяти миллионов отдал на премии служащим. По тем временам это были большие деньги.
Каждый раз, когда ко мне обращалась армия, я всегда старался выкроить для ее нужд деньги из своего напряженного бюджета. Я понимал: от нищей армии невозможно ожидать боевого духа, надеяться на защиту.
В нашей печати приводили факты: к началу войны с Гитлером в Красной Армии было расстреляно, сослано в лагеря более двух третей высшего командного состава. К сорок первому году весь цвет армии был уничтожен. Результат – десятки миллионов солдат, погибших в Отечественной войне.
Первые в мире парашютные десанты Блюхера, блестящие танковые операции на предвоенных учениях, легендарные личности, блестящие военные таланты – все растоптано, предано, продано. «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…» – пелось в песне-программе, песне-формуле. Разрушили старый, а заодно и нарождающийся новый. И за все заплачено великой кровью наших отцов.
Да, в армии творятся страшные вещи. За два года службы я много увидел, многому ужаснулся. Но армейская жизнь – это не остров в океане. Армейская жизнь – это зеркало нашей «гражданки», только в армии все обнажено, не приукрашено, не припудрено. Жизнь, с которой сорвали одежды, – вот она, голая, смотри. То же воровство, та же коррупция, та же жестокость, что и на «гражданке». Калмыки говорят: «Сильный напрягся – сильнее стал, слабый напрягся – хребет сломал». Сумеешь выстоять там, не согнешься – значит, готов к гражданской жизни, ибо она идет по тем же законам. И в этом смысле армия – великая школа выживания. Я выжил. Я нарастил мускулы, я многому научился в армии и готов был к жизни в социализме…
Белая кость социализма
Цаган ясн – белая кость – так называли в степи представителей калмыцкой знати. Ханов, нойонов поистребили, выжгли огнем представителей духовенства, но слова «цаган ясн» не исчезли из употребления, не забылись в калмыцком народе. Природа не терпит пустоты даже при социализме. Белой костью стали называть партийное начальство, высшую администрацию. И слова «цаган ясн» зажили второй жизнью.
Помню, один неграмотный старик, слушая репортаж о торжественных похоронах государственного деятеля, долго качал головой:
– Торжественные похороны, торжественные похороны… Чего торжествовать-то? Ведь человек все-таки, не зверь какой был. Чего они там, наверху, людоеды, что ли?
После армии я пришел снова на завод – там ничего не изменилось. Я работал слесарем-сборщиком. Ничего не изменилось не только на заводе, но и в городе и в республике, кроме одного – я уже был другим.
В провинциальных городах время течет медленно и неспешно. И я после армии начал задыхаться в городе детства.
В те дни мне в руки попался калмыцкий гороскоп, отпечатанный на машинке. По меркам того времени – вещь почти диссидентская, полузапретная. Гороскопы в те годы не появлялись в печати. Как всякий воспитанный при советском строе человек, которому выпала удача держать в руках полуподпольный трактат, я не выкинул его на помойку, не отнес в КГБ или в партком, а стал внимательно изучать. Ведь уже класса с восьмого советский гражданин начинает понимать: если в официальной печати кого-то ругают, значит, это – хороший человек, а если что-то запрещают, значит, там – правда.
Как я уже говорил, мой год рождения – шестьдесят второй – именовался годом Тигра. «…И наступят те дни, когда душа верующих уменьшится и станет величиной с локоть, сам человек станет пуглив и труслив, как заяц, и потускнеет сияние великого и чистого учения Будды. Люди предадутся пьянству и станут алчны, а никчемные будут править на земле. И тогда появится он, Тигр, желтый и могучий хранитель Земли, владыка восточных стран. От его грозного рыка содрогнется Земля, в страхе разбегутся жалкие никчемные правители, замолкнут лживые речи и просветлеет разум заблудившихся. Рожденные в год Тигра призваны править этим Временем, неся благородство и благодать своему народу…»
Прочитав это, я подумал тогда: наверное, в каком-нибудь далеком Симбирске или в Москве уже родился такой человек. Может быть даже, мой ровесник, который сможет наш перевернутый мир поставить с головы на ноги. Интересно, о чем думает сейчас этот парень, мой ровесник? А может быть, он моложе или старше меня на двенадцать лет, ведь год Тигра по буддийскому календарю повторяется через каждые двенадцать лет. Интересно, с чего начнет он грядущие перемены? Как они будут происходить?