Наивно полагать, что я тогда смог бы добиться справедливости. Меня наверняка раздавили бы, сломали, растерли в порошок – и не таких хоронили заживо. Мне повезло. Перестройка в стране набирала силу. Все громче звучали слова: «гласность», «демократия». Люди заговорили во весь голос. Колесо правосудия со ржавым скрипом медленно начало вращаться не по произволу вышестоящих, а по часовой стрелке Истории. Появилась реальная возможность защищаться.
Восемь месяцев разбирательств, писем, ходатайств, отказов, хождений по инстанциям. Длительная, изнурительная борьба, тяжелая победа. Надежды, разочарования, снова надежды.
Многому меня научили эти месяцы. Блуждая по бесчисленным коридорам власти, я впервые задумался: сколько же лишних, совершенно ненужных должностей у нас в стране. Эти чиновники сидели в креслах, но ничего не решали. Они только готовили мнения, проекты, резолюции. Бегали курьеры, звонили телефоны, подкатывали к подъездам «членовозы», из их глубоких утроб показывались хмурые начальственные лица, придавленные сознанием собственной значимости. Они величественно вносили свои тела в огромные кабинеты, садились в кресла и не решали ничего. Ждали указаний. А в коридорах суетились, дергались, нервничали и потели просители. «Вот потому люди и бегут из этой страны, – думалось мне. – От всего этого мрака. Нет, лучше сдохнуть под забором, чем вот так прогибаться, ползать на брюхе перед ними».
Друзья советовали мне:
– Нажимай на то, что ты представитель малого народа. Покайся немного. Это правила игры. Плевать, время все спишет.
Не спишет. Ничто не исчезает бесследно в этом мире. Калмыки говорят: «Вареное мясо сырым не сделаешь». В чем я должен был каяться? И почему я должен каяться? Я не принимаю эти правила, не играю в эти игры. К черту!
Победить всемогущее чиновничество казалось немыслимым. Глядя на всю эту государственную гигантскую неповоротливую махину, только диву даешься: как при таком положении еще может существовать государство? Оставалось только восхищаться нашей живучестью. Мы жили не благодаря, а вопреки всем запретам, постановлениям, направлениям и историческим решениям государства.
Я становлюсь миллионером
В стране происходила революция. Революция сознания. Рассыпался в прах лагерь социализма, вернулся из горьковской ссылки академик Сахаров, воссоединялись Восточная и Западная Германии. Горбачев стал самым популярным человеком планеты. В стране набирало темпы кооперативное движение. Необъятный, нескончаемый рынок сбыта открывался перед деловым миром.
Обыватель был растерян, оглушен, вырван из семидесятилетней спячки. Непонятные, неведомые доселе слова заполонили газеты, звучали по радио, телевидению: консалтинг, предоплата, посреднические услуги, ипотечный, клиринг… В стране рабочих и крестьян появился новый класс – частных собственников, бизнесменов.
Это были отчаянные, рисковые люди огромной энергии и силы воли, истосковавшиеся по настоящему делу. Они ринулись в брешь, пробитую перестройкой. Строители, врачи, ученые, инженеры, рабочие – кого только не было в этой первой волне российских бизнесменов. Невероятные сделки, сумасшедшие проценты, первые миллионные состояния, почти неизбежные разорения и снова концентрация энергии, воли, новый риск, новые победы.
Все было внове. На ходу постигали азы бизнеса, учились на своих ошибках. Первые переговоры с иностранными партнерами, первые зарубежные контракты, поездки за границу.
К тому времени я был восстановлен в институте, получил диплом и напряженно размышлял: куда идти работать? После всех мытарств с восстановлением, хождением по коридорам власти я еще раз убедился, что старая государственная система прогнила, она не работает, она обречена. Злобы и обиды на бывших друзей, на институт, на госбезопасность я не испытывал. Живя за колючей проволокой социализма, нельзя требовать от его крепостных честности, принципиальности, порядочности. Но и работать на эту систему желания не было. Я чувствовал, что будущее за нарождающимся в стране новым классом. Там – свобода. Там нет ежемесячных партийных и профсоюзных собраний, телефонного права и указаний свыше, не нужно протирать штаны от девяти до шести, там нужно действовать, решать, брать на себя ответственность, идти на риск. Меня неудержимо тянуло туда – в этот мир настоящего дела, в мир действия. Я понял: бизнес – это не выгодные сделки, бизнес – это образ мышления, образ жизни. Это огромный мир со своими законами и правилами, чутко реагирующий на любые изменения в обществе. Мир, который мгновенно. перестраивается, меняется. Мир без границ и национальной принадлежности.
В сентябре 1989 года советско-японская фирма «Лико-радуга» объявила конкурс на замещение вакантной должности управляющего. Обязательным было высшее образование, знание английского и желательно японского языков. Это был шанс, и я решил попробовать.
Нас было двадцать четыре человека, допущенных к экзаменам.
Предварительно я позвонил домой родителям, сказал, что хочу заняться бизнесом, хочу поступить на работу в японскую фирму. Родители были в шоке.
– Ну куда тебя все время несет? Неужели нельзя спокойно работать в МИДе? Через месяц-два все эти кооперативы и иностранные фирмы прикроют, а тебя снова посадят за связь с иностранцами, – говорили родители.
Годы сталинской ссылки сказались на их поколении. Тот сибирский страх не вытравился и спустя десятилетия. Иногда я с ужасом думаю: что бы было с моим поколением, если бы Хрущев не реабилитировал калмыков, не вернул их на родину, если не стерли бы с нации клеймо врагов народа? Какими бы мы были сейчас? Отсекли бы ветвь калмыков от древа жизни и распылили бы ее по другим народам, другим странам и краям и исчезла бы эта нация в медленном костре времени?
Я сдал письменные и устные экзамены на английском и русском языках, прошел собеседование с сотрудниками фирмы и многочисленные тесты. Тест на психологическую совместимость. Тесты на реакцию в критической ситуации, на скрытые возможности, на работоспособность, специальный тест на умственный потенциал и многое другое. За каждый тест выставлялись баллы.
Такая система экзаменов отсекала возможность подтасовки, телефонного права, шпаргалок. Японцы подходили к приему новых сотрудников тщательно, взвешенно, придирчиво.
Помнится, еще лет десять назад наши психологи пытались ввести такие же тесты. На многих предприятиях проводились эксперименты. Их одобряли, о них писали в газетах. Но когда вопрос встал о тестировании руководства, эксперимент быстро свернули и больше уже не пытались возобновлять.
Встреча с господином Саватари – руководителем фирмы «Лико-радуга». Восточная, вежливая, какая-то глубинно-спокойная улыбка. Быстрый взгляд буквально вбирает мое лицо, как бы фотографирует. Саватари жестом приглашает садиться. Я чувствую, что за эти секунды внутри его срабатывает компьютер. Он оценивает меня: вид, манеры, лицо. Они физиономисты, эти японцы. Саватари поздравляет с победой в конкурсе, желает удач. Обычный разговор. Несколько минут. Саватари этого достаточно, чтобы составить свое, личное мнение. Кажется, он удовлетворен тестами и личной встречей. Все. С этой минуты я – управляющий фирмой «Лико-радуга».
Жизнь круто меняется. Я выхожу из кабинета богатым человеком. С этой минуты мои знания, способности оцениваются в пять тысяч долларов в месяц плюс сумма в рублях, плюс процент от каждой совершенной сделки. Я фантастически богат! В мгновение ока фирма решает мои бытовые проблемы. Мне выделяют двухкомнатную квартиру, машину. Никакие житейские проблемы не должны отвлекать сотрудника фирмы от работы – это закон «Лико-радуги».
Шесть лет я изучал японский язык, культуру Страны восходящего солнца, но это была теория. Теперь я работал бок о бок с японцами и жадно впитывал все, чему можно было научиться у этих неимоверно работоспособных, до предела пунктуальных людей.
Восточный мудрец однажды заметил: «Все беспорядки начинаются оттого, что люди не любят друг друга». Психологическая совместимость играла большую роль в работе фирмы. За этим постоянно следили, выделяли средства на коллективный отдых, поощряли дружбу между сотрудниками. Вежливость, доброжелательность, улыбки, поощрения. Создавалась атмосфера постоянно приподнятого, радостного настроения, и время летело неимоверно быстро, незаметно. Фирма для японца – дом. Коллектив – семья. Честь фирмы, как честь рода, – свята. Эти понятия входят в моральный кодекс фирмы, они священны для каждого сотрудника. Для каждого, начиная от Саватари и кончая уборщицей.