Политика, бизнес, наука управления. У многих за этим стоит неуемная жажда власти. Каждый человек на земле – загадка. Мы не знаем себя, но пытаемся руководить другими. Еще не осознав свою собственную ценность на Земле, мы посягаем на ценность других.
Ни экономика, ни политика не имеют права подавлять человека, разрушать его тонкий, сложный внутренний мир: веру, принципы, мораль, дух. Но – пытаются, разрушают, воздействуют. Триллионы клеток живут в человеке независимо от его желания, сознания. Почему бы не использовать их против самого же человека? Каждый волос, каждая молекула существуют независимо от нашей воли, мыслей, чувств. Значит, можно подавить волю, чувства на молекулярном уровне. Мы большую часть своей жизни живем хаотично, бессознательно. Значит, можно усилить хаос, проникнуть в сон, сломать человека, подчинить его, сделать психотропным роботом. Мы стремимся к общению, потому что в нас сидит страх одиночества. Почему бы не усилить этот страх?
Много писалось о гипнотизме Гитлера, о массовом психозе немецкого народа. Мало писалось в этом ракурсе о Сталине, хотя стопроцентный «одобрямс» – это и есть психоз масс. Зомбирование населения ведется не первое десятилетие. То там, то здесь мелькают об этом короткие сообщения. Кто она, эта третья сила, тайно управляющая нами? Есть ли она? Где всплывут те сто миллиардов, на поддержку какого политического движения уйдут они, на какие тайные научные разработки пустят эти деньги? И главное – какова конечная цель?
На первый взгляд эти вопросы кажутся надуманными. Дай Бог, чтобы я ошибался. Дай Бог, чтобы ошибся болгарский академик Тодор Дичев. Дай-то Бог…
Но, помнится, несколько лет назад в корпорацию «Сан» пришел человек и предложил таблетки или порошки, которые подавляют волю человека.
– А зачем мне? – спрашиваю.
– Ну как же, Кирсан Николаевич! Вы же крупный бизнесмен. К вам масса народа ходит. Большими делами крутите. Кого уговорить, кого уломать… Сыпанул в чашку с кофе – и ноу проблем. Никакого рэкета, никаких последствий. Сам все подпишет, сам все отдаст.
Я отказался. Но ведь тот ученый пошел наверняка к другому. И я не сомневаюсь – нашел покупателя. Нет Морального закона, все дозволено. А сколько таких ученых в стране? Физиков, химиков, владеющих секретными формулами?
Каждое утро ко мне на стол кладут кипу газет. Просматриваю. Вот снова мелькнуло сообщение: ученые в загоне. Нет средств на исследования, на оплату труда. Ученые вынуждены уезжать за границу, в страны «третьего мира». Там они нужны, там рвутся к созданию ядерного, нейтронного, другого оружия. Там находят деньги на оплату труда. Мы – нет. На Игры Доброй Волн есть, а на оплату лучших мозгов страны – нет. «Умом Россию не понять», – сказал поэт. В России всегда был переизбыток талантов.
Что же с нами происходит? То ли рок какой завис над Россией, то ли выпали мы из мирового процесса и так и застыли на обочине, то вперед пойдем, то назад двинемся и снова стоим: куда идти, что делать, кто виноват?
Мне часто вспоминаются слова болгарской прорицательницы Ванги:
– Вы стоите в конце тяжелого пути. Скоро небо очистится над твоим народом. Народ искупит свою вину. Я вижу цветы, а это – расцвет нации.
Искупление вины… В Софии был дождь. Самолет прорвался сквозь облака, и над темно-голубыми плотными развалами туч вспыхнуло яркое, режущее глаза солнце. Я летел в Россию и думал: значит, это правда. Земля окутана невидимой оболочкой человеческих душ. Ничто не может пропасть в этом мире – ни мысли, ни желания, ни душа. Все хранится в Космосе. Академик Вернадский, теолог-дарвинист Тейяр де Шарден называли этот невидимый накопитель ноосферой. Сферой разума. Другие ученые – всепроникающим мировым вакуумом. Буддисты-калмыки называют его Великой Пустотой, нирваной, где Время течет в ту и другую сторону.
Ничто не исчезает бесследно. Ничто. За все спросится и будет каждому по делам его…
Христианство, ислам, буддизм много веков вели мир к духовному очищению, а значит, к созданию нового человека. Человека, на порядок выше человека сегодняшнего, духовно совершенного.
Техническая цивилизация – это смена одежд. Наряди дикаря в костюм от Пьера Кардена, разве он станет другим?
Духовная сфера человека – это именно то, о чем забывают сегодня многие политики. Сейчас уже поздно сетовать на то, что у населения скопились десятки миллионов единиц огнестрельного оружия, гранат, мин. Это состоявшийся факт. Практика показывает, что запреты, указы, ужесточение ответственности малоэффективно. Обозленность на всех и вся достигла предела. Сейчас главное, чтобы человек, у которого есть оружие, не нажал на спуск. А это уже сфера духовного. С 1917 года, с начала разрушительной войны против церкви, были сломаны моральные запреты, и в душе образовалась пустота. Она ширилась и углублялась. Замена Бога коммунизмом не состоялась. Потеряли одно и не приобрели другое. Может быть, поэтому мы и выпали из мирового процесса. Создавалась новая, непонятная, страшная генерация человека – советского человека, отмеченного перевернутым сознанием, принявшего ложь как условие жизни, создавшего язык подтекста, недоступный для понимания в свободном обществе. Человека, живущего в рабской, экономической и духовной нищете.
Ничего не пропадает в этом мире. И копилось, копилось в Великой Пустоте все, что наворотили мы в своем безумии, и черная аура затянула, закрыла солнце.
Я много часов беседовал в Индии с Его Святейшеством Далай-ламой Четырнадцатым, искал ответа в Ватикане у Папы Римского, долго разговаривал в Сергиевом Посаде с Патриархом всея Руси Алексием Вторым и все больше и больше утверждался в своем мнении: духовное очищение народа – только этот путь выведет нас в двадцать первый век, в третье тысячелетие с наименьшими потерями, оздоровит нацию. Крестный путь покаяния и духовного очищения тернист и долог, но другого пути нет. Мы скатились к Средневековью, ко времени распада Руси на отдельные самостоятельные княжества, и стали добычей любого, имеющего грозный меч – ядерный, экономический, бандитский.
Процесс распада Великого государства был неудержим. Отделения, суверенитеты, границы, таможни, национальные валюты. Все понимали, что, если не остановить этот процесс, произойдет катастрофа. Но процесс вышел из-под контроля. Цепная реакция вступила в завершающую стадию, и каждый боялся подойти к бикфордову шнуру, чтобы его загасить.
Я не считаю себя политиком. Я ожидал, что в этот критический момент веское слово скажут настоящие политические деятели, каковыми считали себя многие, выступающие на сессиях в Кремле, расхаживающие по кровавым коридорам правительственных зданий.
В свое время они говорили мне: «Сиди тихо, не лезь в Большую политику, паси своих баранов, мы без тебя тут разберемся». Я ждал от этих политиков кардинальных, решительных шагов. Время уходило. Они молчали. Уже Урал объявил себя республикой, Дальний Восток заговорил о суверенитете, об отделении – они молчали, эти вершители Большой политики.
С XVII века калмыки шли плечом к плечу с Россией. Слишком много жизней положили они во имя создания Великого государства Российского, чтобы безразлично взирать на гибель державы. Кто-то должен был сделать первый шаг, чтобы остановить гибельный процесс распада. Переступить через национальный эгоизм, через сознание национальной исключительности и самолюбования. Кто-то должен был встать на путь самопожертвования, отказавшись от права на самоопределение. Великого права.
Я понимал: этот шаг взорвет стабильную политическую ситуацию в Калмыкии, всколыхнет затаившуюся оппозицию, отбросит от меня в другой лагерь многих, не понимающих, что мы стоим на краю пропасти. Я ясно понимал: после этого шага мой авторитет в народе катастрофически снизится. Но другого пути не было.
11 марта 1994 года я сделал заявление об отказе калмыцкой нации от права на самоопределение и о замене Конституции Калмыкии Великим Степным уложением, напряженная работа над которым велась много месяцев.
Я не ошибся. Взрыв негодования прокатился по республике. Срочно, уже на следующий день, был создан Общественный Комитет защиты Конституции. Снова поползли слухи, домыслы. Разношерстная оппозиция объединилась. Это был их звездный час. Обвинения в измене народу, продаже Калмыкии кремлевским властям, требования об отставке в тот же день посыпались на меня.