*** (Ш о н)
Я сидел на лавке, нервно тряся ногой. Взгляд на ублюдка.
- Чего ты такой дерганный? - растянуто проговорил тот и медленно потянулся за сумкой. - Ничего. Гони товар, бери бабки - и разбежимся. - Я считать, кончено, здесь не стану. Но если будет не хватать: на краю света найду - и убью. - Не первый день в делах, - злобно рявкнул я и метнул гневный взгляд незнакомцу в глаза. - Давай шустрее, а то ведешь себя, как непонятно кто. Не на свидании. - А чего резкостью привлекать лишнее внимание? - оглянулся по сторонам тот, на кассирш, а затем на меня: протянул вперед толстый конверт. Схватил я предложенное, на мгновение приоткрыл, меряя взглядом, и резко встал. Достал из кармана толстую скрутку стодолларовых. - Держи, - бросил в руки. Резкий разворот - и пошагал к выходу. И вдруг... в дальнем углу парковки уловил страшную, пугающую картину. Копы, надев наручники и предусмотрительно удерживая затылок, силой усаживали Анисию к себе в автомобиль. Рывок - да только и успел я застыть в растерянности посреди уже опустевшей стоянки. Развел руками. Закусил губу. Черт, и что теперь делать? *** (В и т т о р и я)
Я сдалась. Сама сдалась копам. И не страшно, что будет после. Замнут все дела, как обычно это делают в отношении высокопоставленных членов Ордена.
А посему не от этого у меня сейчас слезы на глазах. Не от этого...
Шанс. Второй шанс. Когда-то мне судьба дала второй шанс. Теперь пришла очередь моя платить по счетам. И я, держа в руках чужие жизни, даю возможность искупления. Что рядом со мной ждет Шона? Сего, такого удивительного, двоякого существа. Poena Capitis? Крега и его друзей за непослушание, за череду убийств и ограблений, угонов и прочего дерьма, за своевольное прерывание наказания, приведенного в исполнение Поверенным, ждет неминуемая смерть. И как бы это потом всё не оправдывалось, ничего уже не изменить. По крайней мере, я не вижу сейчас, не подберу довода, аргумента, чтобы в этом переубедить Совет. Рядом со мной этого белобрысого чертенка ждет гибель. Там ему будет лучше. Пусть уезжает со своими друзьями на Аляску. Залягут на дно среди заснеженных пустырей. Пройдет несколько десятков лет и, вполне вероятно, что наши про них забудут. По крайней мере, перестанут так отчаянно и пристально искать. У него будет шанс выжить. Я обязана это сделать, не смотря ни на что. Поступить точно так же, как он со мной: не думать о том, что я такого учинила, что изо всех сил теперь бегу на край света и так скрупулезно прячусь от представителей закона. Ему было плевать на мои былые поступки, и, зная меня лишь пару часов, рисковал всем своим будущим, будущим своих друзей, ради того, чтобы облегчить мою участь, спасти меня, угомонить мою сильную, разгулявшуюся боль и, вероятно, пошатнувшуюся жизнь. Так что после всего этого, разве я смею его судить за прошлое? Отнюдь. Не в этот раз... Стереть слезы со щек - и попытаться улыбнуться, представляя, как я появлюсь перед Матуа. Как буду врать, оправдываться. Как буду потом во всем сознаваться и еще сильнее, и громче, рыдать, визжать от отчаяния... разлуки с ним. С моим Шоном... За эти короткие, казалось бы, мгновения моя душа странным образом сильно привязалась, прикипела к этому существу, и тянется за ним, к нему, словно мотылек к огню. Нет сил отпустить то, что так внезапно согрело давно остывшее сердце.
...
Но вдруг нарастающий, стремительный рев мотора позади идущего автомобиля, дорвался до моего слуха. Живо, испуганно, обернулась. Задергались и полицейские. - Что там? Видишь? - Возможно, это ее приятель. Нас преследуют, - уже более уверенно изрек тот и вновь обернулся вперед, к дороге. Судорожные движения - зашипела рация. Взволнованные позывные - и мужчина отчаянно закричал: - Подкрепление! Срочно подкрепление на Клондайк хайвэй, движемся в сторону Уайтхорса! Нас преследуют!
И вновь погоня на всех парах, упорный автомобиль норовил всячески нас прижать к обочине, а то и вовсе сбросить в кювет. Проворные движения, уведя подальше от населенного пункта, а дальше - резко придать скорость, резвый удар бок о бок, умело подрезать - и вылетели мы, словно пуля из двустволки. Переворот, сальто-мортале в воздухе - и брякнулись, грохнулись на землю крышей вниз. Машина покосилась на бок, немного проехалась; вмякнув в громадное дерево, смялась, словно бумага, и наконец-то застыла.
Дико завизжала я от боли. В кровь прыснул адреналин: картина мгновенно прояснилась, поражая своей безысходностью. Ноги придавило так, что не могла двигаться. Острые ощущения молнией пробили все тело, а затем онемение жадным равнодушным морозом поползло вверх, сводя мысли в новую какофоническую симфонию. Тягучие секунды прийти в себя полицейским. - Ты как? - спрашивает один другого. - Двигаться можешь? - Ага. Взгляд назад, на меня, через плечо: - А ты? - Застряла, - невнятно рычу. Вдруг вспыхнул огонек, пошел дым. - Черт! Сейчас взорвемся! ВАЛИМ! - А как же она?! - испуганно переспросил второй. - Я сказал, валим! - схватил за шкирку друга - и полезли наружу. Замерла я, всматриваясь в свою обреченность. Тихо давлюсь болью. Огонек все стремительнее и стремительнее разгорался, отблескивая неминуемой гибелью в моих глазах. Поразительное равнодушие и апатия... Конечности, наверно, сломаны. Хотя, наверно, все же, если приложить нечеловеческие усилия, я вполне могу выбраться наружу. Неуверенная попытка дернуться - тщетно. Все бессмысленно, никаких перемен, разве что только больнее стало. И вновь взгляд на огонек, да только там уже пылало во всю кострище. Вот-вот будет взрыв. Тягучие секунды... Вот она - моя смерть. Такая долгожданная. Такая призрачная. Несбыточная. И нынче - неминуемая. Все будет быстро. Ни четвертования, ни мук сгорания кожи слоя за слоем. Нет. Взрыв - и конец всему. Осела. Осела я, смиренно. Наслаждаясь ожиданием. Конец страданиям. Конец всему. Конец этой проклятой, никому ненужной, жизни.