- Ты уже больше недели здесь пропадешь. При этом ничего не ешь... Удивилась я осознанию тому, как быстро время пролетело, хотя и не подала виду. Поджала губы и несмело закивала головой. И вновь тишина между нами.
- Я могу как-то тебе помочь? Еще большее изумление поразило меня, но... не реагирую.
Немного выжидает, а затем, видимо, смирившись с моим безучастием, дальше заговорил: - Я, действительно, хотел бы как-нибудь тебе помочь. Я понимаю, что тебе сейчас очень нелегко. Догадываюсь, чем, кем была для тебя эта девочка, - тяжело сглотнул переживания.
- Что это ты решил... подобреть? - осмеливаюсь я на слова (взгляд же по-прежнему в стену).
Безмолвствует... Но вдруг, видимо, проиграв сам себе свой внутренний бой, гневно гаркнул: - И вправду, чего это я? - слышится движение, разворот. - Подожди, - резко отдергиваю его словом. Тяжелая пауза для нас двоих. - Слушаю... Глубокий вдох для смелости и решаюсь: - А ты бы мог... не злиться, если... я буду к ним иногда приходить. - К ним? Приходить? - удивленно переспросил.
Тяжело сглотнула волнение: - К ТХПМ... и Майе.
Замер, не дыша, отчего мое сердце тут же в ужасе забыло, как биться.
- Или к нему? - словно ножом ужалил в сердце. Проглатываю неистовую боль.
Решаюсь на откровение, правду: - И к нему... - виновато поджала губы. Опять тишина. Боюсь даже моргнуть.
Ну же, Асканио... найди в себе, хоть на самом дне... один маленький скрупул доброты и милосердия: уступи мне.
- Пожалуйста... Ты даже не представляешь, как мне это нужно. Я уже четыре года там не была.
Вдруг дрогнул. Глубокий, тяжелый вздох. И осмелился на вердикт: - Только если это не будет выходить за рамки приличия. Сорвешься - и я исполню своё обещание.
Невольно рассмеялась, заулыбалась я от взрыва эмоций и прозрения. Слезы рекой прыснули с глаз. В сердце вновь раскрылась старая рана, однако к каждым спазмом ставало легче. Тотчас прикрыла от стыда рот рукой, сдерживая визг.
Щелкнула дверь, любезно оповещая меня о том, что вновь я осталась одна в своей комнате. Еще миг - и уступила нахлынувшему шквалу: дико, звонко завыла, чувствуя как по жилам разливалось жгучее облегчение...
*** И я отправилась туда.
Было страшно, жутко вновь опускаться в колодец с неистовым горем, разъедающей тело и душу болью, однако и по-другому поступить не могла. Меня тянуло к ним. Тянуло подсознательной зависимостью. Тянуло, словно только там, среди пяти могил, был громадный пузырь воздуха среди толщи воды буйного, вездесущего, неукротимого океана.
У меня хватило смелости дойти туда, однако приблизиться к Шону так и не смогла. К этому кошмарному очагу боли и осуждения. Просто, не смогла... Отныне каждую ночь (скрываясь от чужих глаз) я ходила к Майе и проводила все время вместе с ней. И пусть я ей никто, и никогда не стану подругой, почему-то отчаянно я хотела ей доверять, сблизиться с нею. Говорить... Как когда-то эта Гостья принесла с собой надежду и спасение в мой дом, так и теперь, видимо, я искала в ее обществе сие волшебное, избавительное чудо.
Но Шон был слишком близко, а тяга - с каждым разом все сильнее. И вот пришла ночь, когда я делаю движение дальше - и, словно срубленная секирой, падаю на колени перед своим палачом. Горячие, соленые слезы по щекам... и дикий, болезненный крик из недр, казалось бы, уже истлевшей души.
*** Как бы я не старалась убежать от рассвета и чужих глаз, пламя не скроешь. Уснувшее горе опять я растрепала и пустила с новой силой по своим жилам. Безумие трепетало, рождая странные поступки и еще больше гнева к себе. Сколько бы я не просила прощение, мой палач, судья отнюдь не слышал. И не миловал меня. Ожидание - моя кара. И вместе с тем - очевидный жуткий конец был повторным, контрольным выстрелом в голову. Однако... я все еще жива. Жива, хоть и страдаю и исхожу, седея, от горя.
И Асканио сдался. Больше не мог закрывать на всё это глаза... пришел ко мне на мой одр, где была заживо погребена, и вновь поставил перед выбором.
- Ты же мне обещала, - жестоко, гневно схватил за грудки. Затряс. Закричал отчаянно: - ТЫ ЖЕ ОБЕЩАЛА! Что же ты делаешь?! Я же его четвертую! - реву я, и на глазах Аско тоже проступили слезы. - Что же ты за дура-то такая?! Дался он тебе?! - Я его люблю! - болезненно протянула я. - Я его люблю... Очень люблю... Выпустил из своей хватки - осела на землю. Сижу, содрогаюсь от спазмов истерики и рева. Отступил шаг назад. Вытер рукавом свое лицо. Глубокий вдох. А затем его голос вновь стал холодным и черствым: - Что бы я тебя больше здесь не видел. И я тебя прошу, перестань... позорить себя. Какого-то малолетнего упыря себе нашла, и теперь разводишь целую трагедию. Сходишь с ума, будто больше мужиков нет на всем белом свете! - Для меня - нет! - яростный взгляд в глаза. - Да ты их - и не видишь! Не хочешь даже замечать! Сколько прожила - никого к себе толком не подпустила! А теперь вот на - ополоумела старуха.