Аско молчал, не удосуживаясь прокомментировать свое прежнее высказывание. Лишь загадочно, коварно улыбался. Кларисса, сделала очередной тяжелый вдох и повела свою речь дальше: - Дело не в убытках. Дело даже не в факте драки, - и вновь колючая пауза. - Если в теплице был кто-то еще, то отчасти будет понятно, что произошло. А... коль нет, как Жозефина и утверждает, да их было только двое, то... - Вы же говорили, она ничего не рассказывала? - едко подцепил, уличил аббатису в лживости прежних заявлений Матуа. Замялась. Нервно скривилась женщина. Секунды, дабы подавить внутри себя гнев, подобрать достойные оправдания... - К сути! - не выдержала я уже этих соплей и гневно рявкнула. - К сути? - тяжело вздохнула Кларисса, казалось бы, смирившись с чем-то неприемлемым для нее. - А суть такова. Либо там был кто-то еще, кто разгромил всю теплицу (а разбито там вплоть до стеклянной крыши). Либо... наша девочка... сама это сделала. Способностью. Ментальной способностью. А значит, - короткие, ядовитые мгновения, смакуя затишьем перед взрывом, - кто-то из Древних напоил ее своей кровью. И как результат - у нее скопировалась эта способность. Ну? Я вас спрашиваю, кто мог быть настолько глупым, чтобы малолетней полукровке доверить такую силу? Никто же не знает, какая именно способность запечатлится в ее крови. А она, - затарахтела, как полоумная, - она, невежа с максималистским рассудком, разве справится? Разве дано ей понять, что за мощь в этих умениях? Цену и опасность их? Это хорошо, что она только кольями «усыпила» Морену. Хорошо, что только теплица разлетелась вдребезги. А если бы убила? А если бы...
Виновато молчим, перебирая жуткие догадки и мысли. - Вот и спрашиваю вас, - уже более спокойно продолжила та, - кто был настолько безрассудным? Да мало того, еще и не предупредил нас, что это содеяно. И вновь наше пристыженное безмолвие... - Матуа? Нервно хмыкнул мой друг. Взгляд в глаза монахине: - Нет, конечно. - Виттория? - ехидно улыбнулась женщина, с дерзостью намекая на мое безрассудство. Гордо выпрямилась я, невольный, полный презрения взор ей в глаза: - Не скрою, на этот счет я давно думала. Но решила подождать, пока Жозе станет мудрее и собранней. Так что... нет. Ухмыльнулась старуха, прожевала эмоции. Перевела очи на Колони. - Асканио? - Нет, - торопливо ответил тот. - Ясно,- ядовито облизалась и повернулась к моей дочурке. - Тогда еще проще, значит, там был кто-то, кто тебе помог. И, Жозефина, ты должна назвать нам имя. Такие правила. На мгновение замялась, сжалась в негодовании та, но решилась на слова: - Я. никого. не видела, - мерно отчеканила в глаза, словно мантру. - Мы были там. только. вдвоем. - А если, - вдруг вмешалась в разговор матушка Жаклин, отчего мы тотчас перевели на нее свои взгляды, - а если... это Доминик ее напоил? Выстрел. Прямиком в голову. Мой разум вмиг заледенел. Живо уставили свои глаза "на подсудимую". Боль прокатилась по душе Жозе, отзываясь эхом во мне. Тягучие, нервозные рассуждения тихо внутри себя. - Я не раз замечала их неоднозначные взгляды друг на друга, - вновь осмелилась на слова монахиня.
- Жозефина? Так как? - обратилась к ней Кларисса. Взвесить за и против. И вновь выстрел... - Нет. Резкий, пугающий звук - посыпались стекла. Тотчас сжалась Жозе в испуге, дрогнули и стальные присутствующие от внезапности происходящего. Одна только я замерла в полном, четком понимании. Жгучем, жутком осознании всей целостности картины. Я УБЬЮ ЕГО. - ВИТТОРИЯ! - вдруг гневно зарычала Настоятельница. Разжались мои руки, сплыли с девичьих плеч. Нервно заходила из стороны в сторону: - ЧЕРТОВ УБЛЮДОК! С*КИН СЫН! Как? Как он посмел к ней притронуться? Убью! УБЬЮ МРАЗЬ! - ненависть жидкой лавой вытекала из недр моей души. И всей той больной, безрассудной любовью, которой я любила эту чертову дурёху, я ненавидела его. Ненавидела Бельетони. Уж лучше бы ты меня тогда убил, чем сейчас вот так раздирал, кромсал сердце. Подонок. - Виттория Колони! Успокойся, - вдруг гневно, приказным тоном закричал Луи. Замерла. Замерла я на мгновение. Глаза в глаза. Отрешенное мое сознание удивилось его противостоянию. Но еще миг - и теряю последние нотки трезвости: - Нет, ты понимаешь? Понимаешь? А теперь еще Жозефина и врет. Защищает его. Добился своего - усыпил бдительность. - Она просто испугалась, - извращенно спокойным тоном произнес слова Матуа и нахально подошел ближе. - Нечего истерить здесь. Нужно подумать, зачем это ему. И что делать дальше. А то, что врет, защищает, поверила - и так понятно. Она же не знает всей правды. Никто же из вас, любовных интриганов, не объяснил, почему вся Искья так рьяно ненавидит Бельетони, а Эйзем из Ордена своего основателя изгнал. Ведь так? Так? Замерла, пристыжено опустила взгляд. Объяснять? Он позарился на святое. На мою единственную, какую никакую, но дочь. На мою Жо. Сердце выдеру, сама умру - но не отдам! - Жозефина, - внезапно отозвалась Кларисса. - Прости, что раньше тебе это не рассказали. Глупо... было надеяться, что сама поймешь истинное безумие и неуравновешенность Доминика. Отвернешься от него, - тяжелый вздох. - Бельетони. Еще задолго до Искьи... был основан Эйзем (мной - Клариссой, матушкой Жаклин, Марией, Марселем и тем же Домиником). Монастырь, как убежище для обездоленных и бедных. Тех, кто мечтает найти покой. Вечный покой, на этой земле. При жизни. Да, вампиры и полукровки существовали уже тогда. Но без конфессий и поклонений... тому или иному божеству. Одиночки, лишь изредка объединенные под чьим-то началом, началом Древних, - вот истинное лицо былого устоя. Велись войны, постоянные, вечные рати, без разбора... Делились территории, люди (как снедь и прислуга), среди бессмертных - сторонники, как поддержка моральная и физическая. Вой-на. Эйзем стоял в стороне, пока однажды кто-то, кем-то было не придумано, измышлено, что этот монастырь - в будущем огромная угроза для единоличной власти бессмертных: рьяные преследователи человеколюбия и смиренности не поддержат деспотические начала Древних. Разгромлен, уничтожен, стерт с лица земли (лишь немногие остались: из двухсот тысяч - не больше десятка). Доминик тоже выжил... Но это уже был не тот Бельетони, что раньше. Нет. Обиженный, отчаянный, разгневанный, потерявший связь с добром... он стал убивать. Не разбирался уже, кто виноват. Не искал ни зачинщиков, ни бунтарей, ни идеологов. Убивал. Убивал всех вампиров и полукровок без разбора. Не раз жертвами становились и простые, невинные люди. Убивал - высасывал кровь... (забирая способности); становился сильнее. Если бы не Искья, кто его знает, что бы за чудовище вышло из Бельетони. Обет Ордена Вампиров, обет строгих правил, полного повиновения, подчинения; приоритет справедливости над чувствами и желаниями - вот цена договора, за которым вурдалаки могли укрыться от безумия Доминико Роберто Джованни. Сила Божества Искьи (или, как некоторые считают, самой Виттории) - внушительная гарантия, что всех, кто ослушается основного Закона, - казнят. Эйзем, от имени полукровок, и в свою очередь тоже дал клятву... этому демону. Ведь уже тогда, хоть еще и состоял в одной упряжке с нами, Доминико был давно уже... чужим и непокорным. Бельетони согласился на такой уклад. Но недолго счастье было. Что-то, где-то... опять туда-сюда... - и перешли дорогу Доминику. Да понеслась кровавая... Все, кто был вне Конфессий, погибали, как личинки на солнце. Эйзем и Бельетони перестали быть совместимыми. Окончательно. Отрекся (правда, кто от кого - неизвестно). Отдельное звено. Единоличный сударь со скипетром судьи. Попытка у Фемиды отобрать весы. Прошло полтора века, прежде чем Бельетони снова пришел в себя, и нашел силы... прощать. Успокоился. И я простила, взяв с Доминика обещание - держаться и не убивать хотя бы... без весомой на то причины. А на днях, на днях он снова убил. Нарушив все клятвы.